– Я не дам ни гроша, – сказал я.

– Еще как дадите. Спросите Игнаца, что я делаю с теми, кто тянет с долгом. Приятного мало. Ну ладно, – глянув на часы, он тряхнул головой, – меня ждут дела. Я с вами свяжусь. До свиданья, Сирил. Пока, Игнац. Берегите себя!

Толкнув меня плечом, он прошел между нами и скрылся за углом.

– Я знал, что это ненадолго. – Лицо Игнаца посерело от страха. – Так оно всегда.

– Если ты о нашем совместном проживании, то запомни: ничего не изменится.

– Нет, изменится. Он не остановится, пока не выжмет тебя досуха. И даже потом будет требовать еще. Он не оставит меня в покое.

– Сколько парней на него работает?

– Человек двадцать пять. Может, больше. Число меняется постоянно.

– Тогда ему хватит забот с другими. О тебе он забудет. Сейчас он просто зол, что ты его бросил, вот и всё. Вряд ли мы о нем еще услышим. Он даже не знает, где ты живешь.

– Амстердам – город маленький. А ты назвал свое имя.

– Беспокоиться не о чем, – сказал я, сам себе не веря.

Уже смеркалось, когда десять дней спустя мы с Бастианом шли в бар «У Макинтайра». Из Дублина приехала знакомая Смута, которую он называл своим лучшим другом, и нас ожидал совместный ужин, из-за чего я слегка нервничал. Даже от чужого человека я не очень хотел услышать о том, что дома кое-что изменилось либо все осталось прежним. На арендованной машине гостья осматривала окрестности, но вскоре должна была вернуться в отель, где мы и соберемся всей компанией. Мы свернули к каналу Херенграхт, и я разглядел нетвердо шагавшую фигуру. Сердце мое ухнуло, я дернул за рукав Бастиана:

– Это он.

– Кто?

– Сутенер, о котором я рассказывал.

Бастиан промолчал, но прибавил шагу, и вскоре мы стояли перед баром. Дверь оказалась заперта, это означало, что Смут и Игнац, скорее всего, наверху, убирают дневную выручку в сейф.

– Дружище Сирил! – Сутенер обдал меня выхлопом виски, и я отшатнулся. Упади он в реку, не замерз бы, столь хорошо был подогрет. – Мне так и сказали, что я найду тебя здесь.

– Кто сказал?

– Очень милые люди из Дома Анны Франк. Отыскать тебя было несложно. Пидор-ирландец с мальчонкой, о ком наслышаны все твои сослуживцы. Видать, сильно его любишь, коль так часто о нем треплешься.

– А не пошел бы ты на хер? – спокойно сказал Бастиан.

– Ты кто такой? – Мужик чуть напрягся.

– Это неважно. Просто вали отсюда, понял? Игнац никуда не пойдет.

– Успокойтесь, ребятки. – Дамир закурил. – Я пришел с миром. И хорошими новостями. По широте душевной я решил не выставлять вам счет за долгие забавы с парнем, хоть это и пробило серьезную брешь в моих доходах. Благородно прощаю вам должок. Но у меня есть клиент, который уже знаком с Игнацем и теперь имеет на него особые и, надо сказать, весьма изобретательные планы, что сулит мне кучу денег. Так что он пойдет со мной. Каникулы его закончились. Он тут, что ли, работает? – Дамир кивнул на бар.

– Нет, – сказал я.

– Ладно врать-то. – Дамир закатил глаза. – Уж я-то осведомлен хорошо.

Он толкнул запертую дверь.

– Откройте.

– У нас нет ключа, – сказал Бастиан. – Бар не наш.

– Эй, есть кто живой, открывай! – Сутенер раз-другой грохнул кулаком по двери.

Смут отдернул штору верхнего окна и выглянул на улицу, полагая, что к нему рвется загулявшая компания, но увидел нас с чужаком.

Дамир посмотрел наверх:

– Хозяин, значит, там живет?

– У тебя, наверное, парней много, почему одного не оставишь в покое? – сказал Бастиан. – Он выбрал другую жизнь.

– Не ему это решать.

– Что так?

– Лет через десять, когда будет выглядеть иначе, он может делать все, что заблагорассудится, я мешать не стану. Но сейчас он должен исполнять мою волю.

– Почему это? – не отставал Бастиан.

– А потому что сын должен подчиняться отцу.

У меня слегка закружилась голова, Бастиан нахмурился, постигая смысл этих слов. Игнац и сутенер внешне вовсе не были похожи, правда, оба говорили с одинаковым акцентом.

– Ты торгуешь собственным сыном? – ужаснулся я.

– Я поручил его своей жене, но дура эта возьми и помри, а мамаша моя, сука ленивая, не желает утруждаться заботой. Ну я и выписал его сюда. Из неустроенной отчизны в благополучный город.

– Ничего себе благополучие! – сказал Бастиан. – Как ты мог такое сделать с собственным сыном?

Но тут отворилась дверь и на улицу вышла официантка Анна. Она удивленно посмотрела на меня и Бастиана, когда незнакомец ее отпихнул и шагнул в бар. Секунду-другую все растерянно топтались на пороге.

– Мы закрыты! – крикнула Анна вслед наглецу.

– Где Игнац? – рявкнул тот.

– Анна, ступай домой, – сказал Бастиан. – Мы сами разберемся.

Девушка пожала плечами и зашагала по улице, а мы с Бастианом кинулись в бар, где наглец рыскал по пустому залу.

– Наверное, Игнац уже ушел, – соврал я, но Дамир тряхнул головой и направился к лестнице, что вела в квартиру Смута. – Я вызову полицию! – крикнул я.

– Зови, бля, кого хочешь! – прорычал сутенер и скрылся из виду.

– Черт! – Бастиан бросился вдогонку.

На площадке Дамир безуспешно подергал дверную ручку, а затем на шаг отступил и ногой выбил дверь; в коридоре со стены сорвалась книжная полка. Гостиная была пуста, но из кухни доносились встревоженные голоса. Несколько раз я бывал у Смута и знал, что в кухонном шкафу он оборудовал сейф – там хранилась его дневная выручка, которую наутро он относил в банк.

– Выходи, Игнац! – заорал мужик. – Даже моему ангельскому терпению есть предел! На выход, я сказал!

Два-три раза он саданул кулаком по столу, в дверях кухни появились Игнац и Смут. Парень был смертельно бледен, однако меня больше встревожил Смут. В лице его читались злость и досада, но он был странно спокоен, словно знал, что надо делать.

– Уходи! – Я схватил мужика за рукав. Он меня отшвырнул, и я, запнувшись о ковер, грохнулся навзничь, сильно ушибив локоть.

– Я никуда не пойду! – тоненько крикнул Игнац, точно объятый ужасом ребенок. Смут скрылся в кухне.

Дамир усмехнулся и пощечиной сбил сына с ног, потом за шкирку его поднял и вновь наградил оплеухой.

– Ты будешь делать, что я прикажу.

Он потащил парня к выходу, свободной рукой отпихнув Бастиана, попытавшегося его остановить. В углу комнаты я углядел клюшку для хёрлинга с красно-белой эмблемой – корабль, проплывающий меж двух башен; видимо, Смут почему-то решил сохранить ее как память об Ирландии. Схватив клюшку, я ринулся на сутенера. Тот обернулся и, толкнув Игнаца на пол, оскалился, точно зверь.