Облегчённо вздохнув, Ник отошёл метров на сто в сторону.

Ягуариха, не отрывая от него тревожного взгляда, проползла на брюхе к нише-норе, громко мяукнула. Тут же из-за коряги ей навстречу бросился детёныш: размером с взрослую упитанную камышовую кошку, светло-палевый, без единого чёрного пятнышка.

Самка ягуара торопливо облизала своего отпрыска и, ловко ухватив за шкирку, поволокла куда-то, уже не оглядываясь, словно понимая, что опасность миновала.

Ник отбросил корягу в сторону и, пряча нос от нестерпимого звериного запаха в воротник куртки, вытащил рацию наружу. Брезентовый чехол был порван в мелкие лоскутья, на пластиковом футляре передатчика были видны глубокие следы от звериных когтей и зубов.

«Не дай бог, испортили аппарат, — сердито подумал Ник. — Тогда полная труба всему делу. Если не работает, то, честью клянусь, найду этих мерзких кошек и пристрелю, не ведая жалости!»

Рация, на удивление, оказалась в отличном состоянии.

Ник щёлкнул тумблером, повертел в разные стороны рукоятку настройки, тут же в нижней части аппарата замигали цветные огоньки, в наушниках выжидательно зашипел эфир…

Он тщательно произвёл настройку на нужную волну, ввёл в специальную часть аппарата секретный код, всё — пошёл сигнал вызова: «Где вы, капитан Куликов? Отзовитесь!»

В ответ — только нестерпимый треск. Через пять минут Ник выключил аппарат — так можно и аккумуляторы посадить.

— Ладно, Геша, ещё рано расстраиваться и паниковать, — успокоил встревоженного Банкина. — Мало ли что, может, наш морской волк просто отлучился ненадолго, например, с девушкой красивой пошёл в оперетту. Может такое быть? Так что ничего страшного не случилось. Я спать пошёл, а ты меня разбуди через четыре часа, ещё раз попробуем выйти на связь. Если опять не получится, то ты завалишься на боковую, а я подежурю у костра. На рассвете снова попытаем счастья…

Только с четвёртой попытки эфир перестал потрескивать, и заспанный голос капитана Куликова недовольно поинтересовался:

— Ну, и какого чёрта?

— Здесь Андрес Буэнвентура, — доложил Ник.

— Какой ещё, в одно место, Буэнвентура? А, это ты, Никитон. Чего надо? Только быстрей давай, я спать хочу!

— Доложи на самый верх, что мы взяли груз. Понял? Только — на самый верх! И ещё было бы неплохо, просто оптимально, чтобы ты нас забрал из этой неуютной Карибии. Самим нам не выбраться. Понял? Чего молчишь-то? Ну, так что?

— Не нукай, не запряг! — тут же отреагировал Куликов. — Всё я уяснил. Просто думаю. Давай так сделаем. Я сейчас переговорю — с кем надо, а ты мне часа через два перезвони. В смысле — выйди на связь. Лады?

— Лады.

И потекли часы — скучной серой чередой. Каждые два часа одно и то же: только противный треск в наушниках, изредка прерываемый негромкими хлопками и всхлипами.

— Что ж они там, уснули? — возмущался нетерпеливый Банкин. — Вопрос-то элементарный! Совсем уже охренели со своей долбаной бюрократией!

Завтрак, обед, ужин, новая ночь подкралась незаметно, осторожно перебирая своими мягкими когтистыми лапами…

Только через полторы суток после первого разговора, когда крайняя правая лампочка в аппарате начала предательски подмигивать, подсказывая, что аккумуляторам приходит полный капут, эфир вновь ожил.

— Никитон? — хрипло поинтересовался Сергей Анатольевич.

— Он самый.

— Тогда слушай сюда, береговой мазут. Следуйте в деревушку Сандинья, это семьдесят километров к северу от Сан-Анхелино. Там я вас и заберу. Как понял?

— Понял хорошо, — ответил Ник, стараясь говорить равнодушно, без видимых следов охватившей его радости. — Сам-то когда там будешь?

— А я уже на месте, — ухмыльнулся Куликов. — Так по диспозиции задумано. Не мной, ясен пень, задумано, а всякими умниками, которые со звёздными погонами…

Ещё через неделю с хвостиком въехали в Сандинью.

Вот уж воистину дыра дырой: сотни две убогих глинобитных хижин, крытых пальмовыми листьями, кособокая невзрачная церквушка.

Единственное приличное многоэтажное здание, явно сборно-щитовой конструкции, оказалось харчевней — с гостиничными номерами на втором, последнем этаже.

Не останавливаясь, караван проехал до самого пирса, плотно облепленного различными морскими судами и судёнышками.

Стройные яхты и грузные неряшливые буксиры, приземистые лесовозы и неуклюжие фруктовые пароходики плотно прижимались бортами друг к другу, создавая некое подобие консервной банки, до упора набитой несвежим селёдочным филе.

— Ничего не понимаю! — завертел головой во все стороны Банкин. — Деревушка-то совсем крохотная. Откуда здесь столько плавсредств? Здесь что — мёдом намазано?

Ник насчитал сорок восемь кораблей и корабликов, но искомой «Кошки» среди них не было, что отнюдь не радовало.

Банкин соскочил со своей кобылы, ловко поймал за шиворот рубахи пробегавшего мимо иссиня-черного пацанёнка.

Мальчишка сперва истошно задергался и испуганно заверещал — словно кот, пойманный в сачок живодёра, но потом, разглядев большую сверкающую монету, зажатую во второй Гешкиной руке, успокоился и уже по-деловому, густым басом поинтересовался:

— Ну, чего надо, сеньор проезжающий?

— А где стоит яхта по прозванию «Кошка»? — проникновенно спросил Банкин, громко и членораздельно произнеся названия морского судна — как на испанском, так и на английском языках.

— Не понимаю я ничего в этих названиях. Да и читать не умею, — недовольно заявил негритенок. — Вы, дяденька, если человека какого ищете, то имя его назовите или просто опишите, как он выглядит.

Банкин на секунду задумался.

— Ну, он такой — странный немного. Ходит всегда в чёрных очках. А ещё он мелкого сиамского кота всегда таскает с собой.

— Так вам Одноухий нужен? — сообразил пацанёнок. — Так бы сразу и сказали! Он уже целую неделю в нашей pulperia буйствует. Всем уже надоел — хуже горького батата. Дону Диего, хозяину pulperia, все зубы выбил, застрелил двух метисов, нашего мэра раздел догола, подвесил к потолку и выпорол. А всех девчонок, какие якшаются с проезжающими господами, себе забрал, мерзавец… Ничего, скоро полицейские заявятся из Сан-Анхелино — по его душу! Вот тогда-то он за всё ответит!

Банкин отдал пострелёнку честно заработанную монету, благодарно проводил юного всезнайку несильным пинком под тощий зад, после чего беспомощно и тоскливо посмотрел на Ника:

— А я всегда, ещё тогда — на Чукотке, не доверял этому Сергею Анатольевичу! Вот же морда запойная, и тут развернулся во всей красе! Вот я ему, дай только добраться…

Они подъехали к харчевне, на вывеске которой было крупно написано «La Picarilla» («Плутовка» по-нашему). Судя по звонкому женскому визгу, долетавшему из окон pulperia, это название полностью соответствовало глубинной сути данного заведения.