— Здравствуйте, Вольф Григорьевич! — поздоровался Ник подчёркнуто спокойным тоном.

— И вам не болеть, товарищ Иванов, — улыбнулся вошедший. — Следовательно, в вашем две тыщи седьмом году ещё помнят о моей скромной персоне? Я по-настоящему польщён! Где-то уже видели мою фотографию?

— В Интернете, — скупо улыбнулся в ответ Ник. — Это такая информационная система, которая…

— Не продолжайте, я в курсе, — нетерпеливо махнул рукой Мессинг. — Давайте лучше поговорим о деле. Это хорошо, что вы решили вернуться в Россию. Иначе шансов выжить у вас совсем бы не осталось: сотни, если не тысячи лучших агентов, были бы немедленно брошены на ваши поиски. Причём с одним приказом: «Найти и уничтожить!» Если не секрет, почему вы решили всё-таки вернуться? Ведь знали же, что все, причастные к операции «Зверёныш», могут быть ликвидированы?

— Знал, — сознался Ник.

— Так почему вернулись? Только отвечайте честно, без увёрток и выкрутасов.

Ник на минуту задумался.

— Честно? Да, наверное, просто с вами хотелось поговорить подробно, задать несколько вопросов…

Мессинг опять улыбнулся:

— Что ж, поговорим! Но немного попозже. Сперва решим все насущные вопросы. Мне было очень непросто уговорить Иосифа Виссарионыча, но уговорил: все бойцы группы «Азимут», те, которые живы на сегодняшний день, не будут подвергнуты никаким репрессиям. Мало того, группа будет работать дальше, плюсом — награды, звания, льготы. Удивлены?

— Нет, не очень, ведь скоро начнётся война.

— Правильно рассуждаете, — кивнул Мессинг тяжёлой головой. — Именно об этом я и говорил товарищу Сталину. Меньше чем через десять месяцев начнётся такая мясорубка, на фоне которой весь компромат, содержащийся в архиве господина Троцкого, и выеденного яйца стоить не будет. А ваш славный «Азимут» может очень пригодиться — для разрешения неразрешимых проблем. Да, кстати, можете сообщить товарищу Алексею Сизых, что всё нормально. Вот только в Россию им с женой действительно не надо возвращаться. Пусть следуют для начала в Аргентину, обосновываются там, вживаются. Все явки и пароли им сообщат чуть позже. Думаю, что через несколько лет им предстоит выполнить одну очень важную и почётную миссию. Как быть с их детьми? Я всё помню. Как только супруги Сизых крепко обоснуются в Аргентине, Афанасия и Марту к ним доставят в обязательном порядке. Сергей Анатольевич Куликов лично и доставит…

Разговор Ника с Мессингом затянулся часов на пять.

О чём они говорили? Позвольте пока обойти эту тему таинственным молчанием. Как говорится: каждому овощу — своё время.

Эта книга отнюдь не последняя в серии, посвящённой деятельности группы специального назначения под кодовым названием «Азимут».

Ник возвращался в Ленинград всё в том же специальном вагоне.

Только на этот раз не бесправным пленником, сопровождаемым бдительными охранниками, а почётным пассажиром: на откидном столике стояли тарелка с настоящим бараньим шашлыком, блюдо с ещё тёплым лавашем и вазочка, наполненная до краёв красной икрой, а на приткнувшемся рядом сервировочном столике размещались разномастные бутылки с благородными напитками, хрустальные бокалы и рюмки…

Дождавшись, когда молчаливые официанты приберутся на столе, Ник достал из коричневого портфеля несколько чистых листов бумаги и хорошо заточенный синий карандаш.

Он хотел кратко записать свои впечатления от этой уже закончившейся тропической эскапады.

Часа три он безостановочно писал, зачёркивал, в сердцах мял бумажные листы и выбрасывал их в корзину для мусора, стоящую под столом.

Брал новые листы бумаги и начинал всё заново…

Вот что у него получилось — в конечном итоге:

Небо и море — одного цвета,

Нет между ними горизонта линии…

Говорите, здесь всегда — вечное лето?

Плесните-ка ещё «Мартини»…

Скорее всего, я тут зависну надолго.

Возможно, что и навсегда…

Между Тропиком Рака и Тропиком Козерога,

Говорят, медленно летят года…

Я зависну, не думая о хлебе насущном,

Бананы и кокосы падают прямо в руки — всегда…

Сиеста — многочасовая, и любовь — от случая к случаю,

Говорят, места эти посещает разборчиво, иногда…

Что ещё надо, чтобы подбить итоги?

То ли всей жизни, то ли только её проявлениям частным?

Вдруг здесь навсегда останусь, подражая многим,

Счастливым в конечном итоге? Или несчастным?

Вдруг, год проспав, объевшись цветками лотоса,

Я вернусь, всё же, в свой мир прежний?

Где метели метут целый год без роздыха,

Всё метут и метут, без бонусов, на надежду…

Вернусь к той девчонке с глазами серыми,

Словно вода в знакомом роднике.

Со словами на удивленье несмелыми,

Что родились нежданно-негаданно в этом тропическом далеке…

А вечерами зимними, хмурыми, промозглыми,

Что сразу наступают по окончанию короткого лета,

Я буду ей рассказывать веками нескончаемыми, долгими

О тех краях, где небо и море одного цвета…

Конец второй книги