хоть он и огромный, конечно. Но вообще, тоже интересно. Особенно хотелось увидеть их столицу — Хорезм, говорят, необыкновенной красоты город.

Ну, и по маме соскучилась, конечно. И по Лийке. И по Марте даже. Хотелось их всех повидать.

Так что мы вернулись в Каганат.

Мама, увидев нас, ахнула, захлопотала, забегала. А я прижала ее к себе, погладила по волосам. Какая-то она маленькая стала, что ли.

— Господи, до чего ж ты тощая! — воскликнула мать и ринулась на кухню.

— Да погоди ты! — пыталась я остановить ее, но куда там.

Прискакала Лийка из школы, вытянувшаяся, совсем взрослая, завизжала, прыгнула на меня, швырнув свой портфель в угол, повисла на шее.

— Смотри, — доставала я незатейливые сувениры из своей торбы. — Вот это — раковина из Мраморного моря, а это — камешек из Понта, его еще называют «куриный бог», не знаю, почему. У него вот тут дырочка, размытая морем. Представляешь? Вода сотни лет била именно в это место, пробивая в камушке отверстие, чтобы одна хазарская девочка могла продеть в эту дырку шнурок и носить на шее. И будет ей счастье.

Счастливая Лийка улетела в свою комнату искать подходящий шнурок.

— Мам, а где Марта? — крикнула я в кухню.

— На работе, — донеслось оттуда.

— Да ладно! — не поверила я. — Она что, пошла работать? Давно?

— Ну да, — мать вышла из кухни, смотря на меня почему-то виновато. — Понимаешь, когда ты нам разрешила сдать твою квартиру, то я на эти деньги смогла сидеть с Лийкой, а Марта пошла работать. Тем более, ты ей и машину оставила, ей было удобно добираться.

— Это ненадолго, — весело сказала я. — Машинку-то я заберу!

Надо же, стоило мне уехать, как у них тут все стало налаживаться. То есть, пока я им давала деньги, они себе ничего позволить не могли. А как уехала, так сестрица моя и ребенка пристроила, и на работу вышла, и мать от уборки освободила. Даже кольнуло как-то неприятно, но мне тут же стало стыдно за это. Конечно, ведь арендная плата за мою квартиру была куда больше тех денег, что я им раньше давала. И если совсем честно, давала-то я им деньги не сильно регулярно. То вдруг подворачивались очередные туфельки по замечательной скидке, то вдруг за квартиру эту надо было выплачивать, и немало, то вдруг хотелось поехать отдохнуть. И каждый раз я оправдывала себя тем, что хочу и для себя пожить, что деньги эти мне не просто так достаются, что и Марта могла бы оторвать задницу от стула и начать зарабатывать, а не сидеть на шее у меня и у матери, и что вообще я и так слишком много для них делаю.

А оказалось, что я, собственно, ничего для них и не делала. Вон, как только появилась возможность, то и мама оставила эти изнурительные уборки, и Марта на работу вышла, и Лийка веселая и довольная проводит время с бабушкой. А раньше я считала себя страсть какой благодетельницей. Вот ведь как.

Мама что-то там жарила-парила, Марк сразу отправился к ней на кухню, уверяя, что хочет только проверить, как работает починенная им печка. Ну, да. Мама-то у меня еще вполне ничего, оказывается, когда тоска в глазах пропадает, и появляются в них женские чертики, так хорошо мне знакомые. Да и мужик он хороший, пусть пообщаются. Все равно нам скоро уходить.

Йоханан куда-то ушел, говорил — родню проведать. Адам присел у окошка, да так там на стуле и продремал, пока мама нас не позвала обедать. А я все это время отмокала в ванной. Господи, как же я раньше не замечала, какое-то это фантастическое наслаждение! Как нежно вода проникает во все поры, вымывая дорожную пыль, как приятно промыть волосы душистыми шампунями, накрутить тюрбан из чистого, мягкого полотенца, намазаться кремами, чувствуя себя наконец-то настоящей ухоженной женщиной. Еще бы маникюр-педикюр сделать, пилинг-массаж — и все, ты в раю! Ну, да не все сразу. Пока мама зовет обедать.

Как же давно я не ела нормальной домашней еды! Надо же, мечтала о каких-то креветках и омарах, а самое лучшее, оказывается — это вот эта вот еда, знакомый с детства вкус маминой стряпни. Есть ли что вкуснее?!

После обеда мать отправила нас отдыхать. Адама опять сморило, вида он не показывал, но устал, конечно, зверски. Оно и понятно. Я тоже подремала в нашей с Мартой старой комнате. Мама ее отдала мне, пока мы тут, говорит: «Марта с Лийкой со мной поживут, ничего страшного. Марка с Адамом и Йохананом положим в гостиной, а ты как следует отдохнешь и выспишься!». Хорошая она у меня.

Проснулась, когда уже стемнело, и сразу же решилась.

Вышла в салон — так в каганате принято называть гостиную. Оказывается, все уже встали. И Марта вернулась с работы. И опять они сидят с Адамом близко-близко и о чем-то интимно беседуют. Ну, не стерва у меня сестра?!

— Воркуете? — стараясь, чтобы звучало весело, спросила я.

Марта подскочила, обняла меня.

— Привет, сестрица! Знаешь, а я ведь по тебе скучала!

Надо же. Никогда бы не подумала. Я коснулась губами ее щеки и тут же повернулась к Адаму.

— Слушай, можешь мне помочь?

— Конечно. А что надо?

— Пойдем, покажу.

Я, наконец, надела тонкие черные чулки, как и мечталось в путешествии, сунула ступни в туфли на самом высоком каблуке — думала, что отвыкла ходить, но нет, ноги вспомнили. Юбочку натянула, думала, обтягивающую, а оказалась, что она теперь мне даже широка. Здорово я отощала, конечно. Но ничего, так тоже неплохо. Подвела глаза, легонько тронула помадой губы, пожевала губами, глядя в зеркало. Да, ничего. Жалко, что волосы толком не отросли, и что маникюр не успела сделать, но что поделаешь. Хотелось бы, чтобы было идеально, но коли нет — то нет.

И отправились мы с Адамом к «Интуристу». Очень уж мне было любопытно посмотреть, что там теперь делается. Машинка моя славная привычно завелась, заурчала радостно. Господи, как хорошо дома, когда все привычно! Но понимаешь-то это только после долгого пути.

«Атон» бросили в переулке, не доезжая. Иди-знай, что там у них творится. Лучше перестраховаться. И пошли мы с Адамом под ручку, как влюбленная парочка, к моему прежнему месту работы, будь оно проклято во веки веков.

А там — все по-старому.

Девчонки стоят, все, вроде, незнакомые. Похоже, Саман опять обновил контингент. Скотина. Хотя, нет, вон вроде Богдана стоит. Ну, да, только раздалась. А Наиры не видно.