Она не произнесла ни слова, но красивая маленькая рука поднялась и скользнула по горлу – очень выразительный жест. Франклин взглянул на меня, чтобы убедиться, что я все поняла, и с удовольствием сказал мне: «Ну, а как же мягкий и милый характер?»

Два ее молоденьких секретаря, впервые прибыв в Белый дом, вызвали легкое замешательство, потому что племянница, мисс Кун, одевалась как мужчина, а лакеи, решив, что я ошиблась с выбором комнат, распаковали вещи мисс Кун, приняв ее за мистера Куна. Затем они отправились в комнату швейцаров и доложили, что я ошиблась, но, к своему большому смущению, узнали, что распаковали чемодан леди. Франклина тоже смутил ее выбор одежды, и когда она вошла в кабинет, где мы все встретились перед ужином, он приветствовал ее словами «мой мальчик». Гарри Гопкинс быстро написал записку: «Это мисс Кун». Франклин попытался замять эту неловкость, вежливо сказав: «Я всегда обращаюсь к молодежи со словами “мой мальчик”», но все прекрасно знали, что его одурачила одежда. Не думаю, что ее оскорбила эта ошибка, потому что именно такое впечатление она и пыталась произвести. Ей не нравилось быть девушкой – наверное, в знак протеста против того низкого положения, которое порой отводилось китаянкам.

Покинув нас, мадам Чан долго путешествовала на специальном поезде по Соединенным Штатам до Западного побережья и обратно. Должно быть, это была тяжелая и утомительная поездка, и, вернувшись, мадам Чан принялась тщательно расспрашивать Томми. Мы с ней отправились почти в то же самое путешествие, следуя за мадам Чан по стопам. Мы на несколько дней отставали от нее и слышали о ней повсюду. Что озадачивало мадам Чан, так это то, как мы могли путешествовать в одиночку при том, что ее сопровождали сорок человек, и даже их не хватало для ее нужд.

Она спросила Томми, кто упаковывал наши вещи, и она ответила, что занималась своими вещами, а я – своими. Затем мадам Чан поинтересовалась, кто отвечал на телефонные звонки, и Томми ответила, что тот из нас, кто ближе к телефону. Еще мадам Чан спросила, кто занимается почтой и телеграммами, и ей ответили, что мы делаем это вместе. Следующий вопрос был о том, кто ухаживает за нашей одеждой, и Томми сказала, что, если платье нужно погладить, мы просим об этом гостиничного слугу. Наконец, мадам Чан спросила о моей безопасности. Томми объяснила, что мы не считаем необходимым «защищаться», ведь к нам все хорошо относятся, но, конечно, в разных городах мы иногда ищем людей, которые встретят нас у поезда, проводят и повозят по окрестностям, если нас будет окружать большая толпа. Также она упомянула, что это полностью зависит от мнения местных властей.

Я никогда не просила защиты и не нуждалась в ней. Сколько бы километров я ни проехала и сколько бы мест ни посетила, со мной не случилось ни одного неприятного инцидента. Иногда люди проявляли излишний энтузиазм, но все это было по-доброму, и я чувствовала, что они просто так проявляют любовь к моему мужу. Однажды кто-то на память оторвал хвост от моего мехового шарфа, но ничего хуже этого не случалось.

В апреле я отправилась с Франклином в короткую поездку, чтобы осмотреть несколько военных заводов в Мексике, встретиться с президентом и провести пару часов в Монтеррее. Это путешествие показалось мне интересным, потому что я впервые оказалась в этой стране. Город оставил довольно смутное впечатление, так как мы ехали быстро и наблюдали за толпой, а не за самим городом. Однако мексиканское гостеприимство, с которым мы столкнулись на ужине, и доброта всех, с кем мы успели пообщаться, произвели глубокое впечатление на всю компанию. Мы возвращались с чувством, что Мексика – близкий нам по духу сосед. Мой муж уже ощущал близость и дружелюбие к мексиканскому народу, но для многих из нас это был новый опыт.

Думаю, каждая мать чувствовала то же, что и я, прощаясь с детьми во время войны. Мне казалось, что я вижу их в последний раз. Это было своего рода предвестником того, что можно почувствовать, если детей убьют. Жизнь должна продолжаться, а вы должны делать то, что от вас требуется, но что-то внутри тихо умирает.

Во время Первой мировой войны я горела желанием сделать все возможное, чтобы предотвратить будущую войну, но никогда это чувство не было таким острым, как во время Второй мировой войны. Тогда я отождествляла себя со всеми другими женщинами, которые переживали такую же медленную смерть, и продолжала молиться, чтобы мне удалось предотвратить повторение глупости под названием «война».

С тех пор всеми силами я старалась сдержать данное себе обещание, но те успехи, к которым пришло человечество на пути к миру, напоминают мне ползание маленького ребенка, медленное и запинающееся.

Май 1943 года оказался напряженным месяцем. Президент и министр иностранных дел Боливии дважды приезжали в Белый дом. Президент Чехословакии Бенеш и премьер-министр Маккензи Кинг провели у нас по одной ночи, а позже приехали действующий и избранный президент Либерии. Их визит последовал за поездкой моего мужа в Либерию на обратном пути из Касабланки.

Однажды ранним июльским утром мне позвонили по телефону и осторожно сообщили, что произошло столкновение и разбомбили корабль Франклина-младшего. Голос на другом конце выразил мнение, что он благополучно доберется до Палермо. Больше ничего не было известно. Прошло много времени, прежде чем я узнала подробности. После того как корабль разбомбили, его доставили в Палермо, где он продолжал подвергаться обстрелу. Он был привязан к другому кораблю, и на обоих находились раненые. Франклину-младшему посчастливилось спасти жизнь одному парню, доставив его к врачу на другом корабле. В то время он не заметил, что сам был ранен в плечо, но и по сей день маленькие осколки шрапнели напоминают ему об этом.

В конце концов корабль Франклина-младшего отправился на Мальту для ремонта, и он все еще находился на Мальте, когда ему сообщили, что он должен встретиться со своим отцом, который направлялся в Каир. Сын был в восторге от возможности встретиться с ним, но, когда Франклин сказал ему, что хотел бы видеть его в поездке своим помощником, радость молодого Франклина сменилась решимостью, что ничего подобного не произойдет. После ремонта на корабле он должен был вернуться домой и знал, что это будет тревожное путешествие, потому что корабль будет не в лучшем состоянии. Франклин-младший не мог себе позволить, чтобы корабль вернулся без него после всего, через что он и его товарищи прошли вместе.

Сын и отец довольно долго спорили о первоочередном долге. В конце концов корабль победил, и Франклин вручил сыну письмо с приказом вернуться на него.