Тем временем, советское командование в Саратовской губернии стало понимать, какую опасность таит в себе рейд тамбовского волка Антонова. В ряде уездов стали вспыхивать беспорядки и крестьяне вливались в Народную антоновскую армию. Из Саратова в мятежные Балашовский и Сердобский уезды направили свежие части. Но несколько сот человек, даже при наличии десятка пулемётов и нескольких орудий, всё равно не могли справиться с несколькими тысячами повстанцев. Они просто не могли за ними угнаться: Антонов всю свою пехоту сажал на лошадей и, постоянно меняя уставших на свежих, преодолевал таким образом до 60 вёрст в сутки.

Одновременно отряд антоновцев численностью до 800 человек появился в Воронежской губернии, в районе Шиповых лесов, где хозяйничали отряды зелёных. На помощь антоновцам пробился и отряд Ивана Колесникова. Правда, вскоре воронежскими чекистами был пойман один из диверсантов, некто Самарцев, близкий приятель Ивана Ишина, который показал, что в селе Манино имеется схрон с большим количеством оружия. Естественно, это оружие чекисты изъяли.

В Керенском и Чембарском уездах Пензенской губернии антоновские диверсанты также сделали своё дело — в середине октября несколько волостей сразу отказалось от выполнения продразвёрстки и взялись за оружие. Чембар лично посетил Антонов, на целых два дня став полноправным хозяином уезда. Отряд из 400 чекистов и 20 кавалеристов, присланных из Пензы в Чембарский уезд, разбежался под ударами антоновцев. Они захватили несколько сел: Марьевка, Ершово, Ольшанка, Грязнуха. Волче-Вражская волость, воспользовавшись этим, полностью прекратила продовольственную развёрстку. Уездные власти попали в дурацкое положение: с одной стороны, местные жители просят защитить их и их жилища от антоновцев, с другой же стороны, они же и ругают власти за то, что те не могут их защитить.

Александр Антонов умело воспользовался тем обстоятельством, что у советских частей не было единого командования: боями против него руководили из Пензы, Саратова и Симбирска. Пока до мест доходили приказы (а шли они порою целые сутки), антоновцы оказывались уже в совершенно других местах. Уездные руководители стали бить тревогу и направлять телеграммы в Москву, требуя передать командование местным военачальникам. Только так можно было справиться с партизанами. Москва задумалась. Наконец, дала добро на общую координацию и единое командование. Только после этого у красных появились первые успехи. К тому же и сами крестьяне, с наступлением холодов и грязи, вынужденные отдавать не только свежих лошадей, но и продовольствие с тёплой одеждой, несколько изменили своё отношение к повстанцам. И постепенно, к концу октября-началу ноября Антонова стали выдавливать на Тамбовщину. Но ещё до самого конца ноября 1920 года в уездах, где побывал Антонов царила лёгкая паника, то и дело возникали слухи о том, что Антонов вернулся и занял то или другое село.

Ленина страшно возмутила такая беспомощность чекистов. Он направил Дзержинскому письмо: "Захвачены Болдыревские (Рассказовские) фабрики (Тамбовской губернии) бандитами.

Верх безобразия.

Предлагаю прозевавших это чекистов (и губисполкомщиков) Тамбовской губернии:

1) отдать под военный суд,

2) строгий выговор объявить Корневу,

3) послать архиэнергичных людей тотчас,

4) дать по телеграфу нагоняй и инструкции".

Видимо, получив тот самый нагоняй и строгий выговор от своего шефа Дзержинского, спустя два дня Василий Корнев лично в докладной записке докладывал Ленину о принятых против Антонова мерах:

"Для скорейшей ликвидации восстания в Тамбовской губернии 22 октября отправлено в эту губернию на усиление действующих там войск пять полуторатонных автомобилей, вооружённых пулемётами с сильной командой.

Кроме того, вследствие невозможности получить кавалерийские части как из состава войск внутренней службы, так и военного ведомства, приступлено к формированию нового эскадрона, который будет сформирован и отправлен в Тамбовскую губернию к 26 октября.

Об изложенном доношу вследствие вашего приказания о принятии крайних мер к ликвидации восстания".

Для скорейшей ликвидации восстания были собраны все боевые силы красных в районе Кирсанова. Причём, конным силам было дано приказание, наседая на противника, бросать его на приготовленную к схватке пехоту. Концентрированными таким образом силами конных и пеших советских частей удалось окружить отряд Антонова в районе сел Лохматовка и Скобельцовка (в 22 вёрстах восточнее Кирсанова). Но Антонов давно уже выработал свою партизанскую тактику: по возможности в открытый бой с противником не вступать, а после короткой боевой перепалки рассеивать свои части на несколько групп, уходить от преследования и вновь собираться в заранее обговорённом районе и снова соединяться в единый кулак. И в то время, как советским военачальникам казалось, что они одержали победу, победа ускользала от них в последний момент. Порою, момент этот наступал уже после того, как в Кремль были направлены победные реляции. Поняв это, Ленин принял решение собрать в Москве совещание по борьбе с антоновщиной с приглашением тамбовских товарищей.

На дворе стоял октябрь 1920 года. Первые ночные заморозки прихватили землю, в воздухе изредка кружили снежинки. Свежесть была приятной.

Захар Подберёзкин пришёл домой в каком-то странном возбуждении. Жена Мария, кормившая восьмимесячного сына, от удивления даже отняла у ребёнка грудь. И только после того, как мальчик, приоткрыв сонные глазки, захныкал, стала вновь его укачивать и опять дала грудь.

— Захарка, что-то случилось? Ты какой-то...

— Какой? — хитро полюбопытствовал он.

— ... светящийся весь!

— Будешь тут светиться, Маша, — довольно громко начал было он, но тут же осёкся, увидев поднятую вверх руку жены.

Захар присел на край кровати и заглянул в лицо малыша.

— Как он?

— Животиком опять мучился. Молоко, видать, слишком жирное.

— Ничего! Переборем любой недуг с таким вождём, как в нашей стране.

— Погоди маленько!

Мария встала, подошла к детской люльке, бережно и аккуратно положила ребёнка, предварительно поцеловав и поглаживая его по животику. Затем выпрямилась, оправила платье, подошла к мужу, взяла его за руку.

— Пойдём в другую комнату.

— Представляешь, Маша! Мы едем в Москву, в Кремль. Сам Ильич вызывает нас.

— Кого вас? — не поняла Мария.

— Нас, всё руководство губернии. И партийное, и исполком, и чека. Короче, совещание будет с нами по вопросу, что делать с антоновщиной. Представляешь, Маша, предисполкома товарищ Шлихтер поручил мне сделать доклад, как председателю комиссии по борьбе с кулацко-эсеровским мятежом.

— Самому Ленину докладывать будешь?

— В том-то и дело! А ты спрашиваешь, почему я такой. А каким же мне быть сейчас!?