А между тем, пехота, подползая все ближе и ближе, вплотную подошла к вражеским окопам. Артиллерия перенесла огонь вглубь обороны, и пехотинцы, впрыгивая в траншеи, завязывали рукопашные бои. Фашисты упорно держались и отстреливались до последнего патрона, но исход боя уже решен. Этому способствовали солдаты, которые заползли с тыла, забросали траншеи гранатами и стреляли немцам в спину. Приказ был выполнен. Полк овладел этим укрепрайоном. Заняв новую позицию, бойцы располагались на ночлег. Ближе к вечеру, над полем боя появилась вражеская авиация, явно желая подпортить настроение бойцам Красной армии от, одержанной пару часов назад, победы. Но тут же появились и красные соколы. Над полем закрутилась карусель боя. Даже неискушенным в летном боевом искусстве было видно превосходство наших асов. Потеряв четыре машины, немецкие самолеты удалились.

– Где ты так стрелять научилась, певунья? Давно воюешь?

– Считай с самого начала войны. В ПВО. Москву охраняла.

– Война никого не щадит. С твоим мастерством – вся грудь в орденах должна быть.

– И были. Только потом все забрали. Да, что ордена? Брошки красивые. Но ведь давались они за мастерство. Брошки забрали, мастерство осталось. Но я вижу, что и ты не лыком шит.

– Уж не знаю, чем я шит, но успел, и выжить в смертельном бою, в котором все погибли, кроме меня одного, и дважды под трибуналом побывать, и в разведку ходить, и плен изведать… и вот теперь в штрафниках числюсь. Что еще мне судьба и война уготовили? Посмотрю.

– Что ни говори, яркая биография. У меня бледнее.

– Все еще впереди, война ведь не завтра кончится. Вон, еще сколько до Берлина топать.

– Топать немало… и все так меняется на глазах. Каждая армия получила свою артиллерию.

– Да, это есть. За каждой общевойсковой армией теперь закрепляется пушечный, истребительно-противотанковый, минометный и зенитный артиллерийский полки. С весны начали формироваться шестибригадные артиллерийские дивизии прорыва. Эти корпуса прорыва являются мощной огневой силой.

– Я горда тем, что принадлежу к роду Артиллеристов. Могла ли я раньше представить, что стану артиллеристкой, и буду гасить врага силой своего огня.

– Да, еще и как гасить!

Он любовался юной красотой миловидной девчонки с вьющимися пышными волосами, обладающей приятным тембром голоса.

– А кем ты до войны мечтала быть?

– Оперной певицей. Брала уроки вокала у известной оперной примы в Сталино, собиралась в консерваторию поступать. На всех фестивалях и конкурсах побеждала, и все мне сулили великое будущее.

– Да… война сильно подпортила тебе карьеру… зачем же ты пошла воевать?

– Призвали, вот и пошла, как все, комсомолка ведь. Но я не жалею. Вот победим немца, тогда и поступлю в консерваторию.

У солдат было всего несколько часов на отдых. С наступлением ночи те, кому можно было спать, спали, а остальные готовились к завтрашнему бою. Ни усталость, ни желание спать здесь были не в счет. По дорогам пробегали машины, подвозя к передовой снаряды. Дымили, спрятанные в балках полевые кухни. К окопам передовой линии подтягивались связисты, спешили с депешами посыльные. Изредка взлетали разноцветные ракеты. Казалось, обычная ночь. Но так могло казаться только несведущему человеку. И освободители, и противник знали, что ночью идет подготовка к завтрашнему бою. И каждый из них настраивался встретить его по-своему достойно.

* * *

Непрерывно возрастала сила и мастерство солдат Красной армии, чего нельзя было сказать о противнике. Во всем были приметы спада их энтузиазма, да и не только. Чувствовалась усталость, нехватка живой силы и техники, горючего. Они даже танки сжигали из-за недостатка последнего. Но это не значило, что задачи советских войск облегчались. А штрафные соединения должны были быть способны решать задачи повышенной сложности и выполнять функции ударных частей. И командиры были заинтересованы не столько в искуплении солдатами вины, сколько в успехе дела. Хотя штрафные соединения и состояли в большинстве своем из профессиональных военных, кроме боевых действий, проводились и учебные занятия, потому что они были другой специализации. На занятиях до автоматизма оттачивались навыки боевой работы. Во время боя время на размышление не оставалось. Воевать по пехотному, значит, совершать напряженные марши, переползать, окапываться, преодолевать окопы и рвы, и при всем при этом уметь и вести меткий огонь из винтовок, автоматов, пулеметов, противотанковых ружей и метать гранаты. Особое напряжение на учениях чувствовалось при метании гранат Ф-1. Убойная сила этого по сути ручного снаряда сохранялась на 200 метров. Редко кто мог метнуть гранату на такое расстояние, поэтому и боялись, хотя учебные метания проходили из окопов. Но особо убеждать солдат в простых армейских истинах не приходилось. Каждый понимал, что их рота будет направляться на самые трудные участки фронта, а это значит, что только их собственное боевое умение станет гарантией выживания. Интендантам, медикам, писарям и прочему составу, прибывшему не из действующей армии, приходилось растолковывать азы и премудрости владения оружием, учить всему тому, без чего на войне нельзя обойтись.

* * *

Противник повсеместно вытеснялся с донецких степей и помимо своей воли принимал оборонительную тактику боев. Но это не было отдельное выдавливание частей или соединений. Наступление велось по обширному фронту и имело большой пространственный размах. Проводилось искусное маневрирование крупными войсковыми массами, что позволяло перемалывать большие массы противника. а враг упорно цеплялся буквально за каждую складку, за каждый бугорочек сильно пересеченной местности, присущей этим местам. Он уже не воевал, он отбивался, но отбивался ожесточенно. Он не хотел отдавать Донбасс, с его ресурсами. Росла насыщенность обороны противника земляными укреплениями. Рылись новые траншеи, ходы сообщения, блиндажи, дзоты. Враг пытался зарыться, как можно глубже в землю, окопаться, укрепиться. Но солдаты Красной Армии взламывали все их укрепления, и они применяли все новые и новые методы защиты.

Фашистская рота занимала фронт протяженностью 800 метров. В каждой роте устанавливалось до десяти переносных броневых щитов размером 80х120 см. Они ставились в самых важных местах обороны. Прикрываясь такой броней, противник отстреливался от насидающих красноармейцев.

Сегодня полк должен был занять небольшой поселок горняков. Но перед ним лежала степь, усыпанная дотами, дзотами и металлическими колпаками. Последние не так давно появились в немецкой армии и были головной болью не только командования, но и бойцов. А еще досаждало наступающим новое средство усиление обороны противника – железобетонные огневые точки. Стены вырытого небольшого котлована, укреплялись бетоном, сваями и арматурой. Сверху ставился либо железобетонный, либо металлический колпак с массивным смотровым окном на петлях. Из окна, когда оно было открыто, велся орудийный огонь из пушек малого калибра. Если советские воины приближались, окно закрывалось, и через решетку в его нижней части велся уже пулеметный и ружейный огонь. Часто они состояли из нескольких ярусов, обеспечивая многослойный огонь на все 360 градусов.