Его глаза сверлили ее, и он холодно добавил:

— Я мог бы убить его, но постарался спасти ему жизнь. И что-то не припомню, чтобы после его смерти я немедленно набросился на тебя, а это, признаюсь, было моим сокровенным желанием.

Глаза его были по-прежнему ледяными, но следующие слова он сказал очень мягко:

— Ты даже не знаешь, черт побери, Англичанка, какая ты везучая! Я мог уничтожить тебя каждый раз, как только наши дороги пересекались. Но не делал этого. Поверь мне, я так хотел тебя, одну тебя! Временами я был уже готов выкрасть тебя у мужа с самым диким скандалом. Он прокатился бы от Нового Орлеана по всему Техасу. Просто я приехал бы и с боем похитил тебя.

Недобрым голосом он продолжил:

— Можешь себе вообразить, сколько было бы сплетен, пересудов, разговоров, слухов. Так что, когда соберешься обвинить меня в отсутствии принципов в следующий раз, вспомни о моих словах и о том, что это я сохранил незапятнанной твою репутацию. Кстати, я сделал это по каким-то для меня самого не совсем ясным причинам.

Глядя в его холодные серые глаза и видя твердую складку вокруг губ, Бет поняла со стыдливым ликованием, что он имел в виду, когда говорил ей все это. И еще поняла, сколько раз за прошедшие годы находилась она на самом краю катастрофы.

Но потом она вдруг стала противна сама себе! Ну и что из того, что он хотел ее, она всегда ощущала это.

За его признания ей надо было бы почувствовать к нему отвращение, но среди множества чувств, охвативших ее, как раз отвращению места не было.

Внимательно глядя на него, она решила привести один факт, отрицать который он не смог бы:

— Но ты лгал Себастиану! Ты сказал ему, что я много лет была твоей любовницей, прекрасно зная, что этого не было!

Рафаэль пожал широкими плечами. До этого времени он обращался с ней как джентльмен, но терпению его приходил конец, и ему хотелось как можно скорее завершить эту перепалку. Англичанка принадлежала ему, и он объяснил ей это. Какой толк теперь обсуждать, есть ли у него принципы или нет?

Он стоял, скрестив руки на груди и расставив ноги, и смотрел на нее, а потом произнес:

— Если говорить точно, то я никогда не называл тебя своей любовницей. Я просто сказал, что между нами существует длительная связь — и это правда.

Его глаза внимательно осмотрели ее с ног до головы, и с каким-то неожиданным блеском в них он резко произнес:

— Пойми, Англичанка, ты — моя с того самого момента, когда я увидел тебя впервые. Ты прекрасно понимала это и знаешь сейчас, что это так, если ты, конечно, честна перед самой собой.

Он цинично улыбнулся и добавил:

— Хотя, как я убедился, многие женщины хитрят даже с собой. Я имею полное право называть тебя так, как хочу, — моей любовницей или моей женщиной. Ты принадлежишь мне!

Бет выскочила из комнаты, издав нечто среднее между шипением разъяренной кошки и боевым кличем индейцев. Она была уверена, что если через секунду-другую не избавится от общества Рафаэля, то нанесет ему удар чем-нибудь посолиднее, чем бокал с водкой. «Как он посмел? — думала она яростно, когда неслась вверх к себе в комнату. — Я принадлежу ему! Ха! Это мы еще увидим, грубый дьявол. Попробуй назвать меня своей любовницей!»

Добравшись до своей комнаты, она несколько минут сосредоточенно обдумывала пути отмщения Рафаэлю. Он бросил ей вызов, и она его принимает! И только когда пришла Мануэла приготовить ванну и спросить, какой наряд приготовить к вечеру, Бет осенило. Она попросила служанку принести платье.

— Конечно, сеньора, только какое из них — черное шелковое или новое из черного муслина? — спросила Мануэла очень мягко.

И удивилась, когда увидела стальной блеск в фиолетовых глазах Бет, и еще больше была поражена, услышав ее короткое разъяснение:

— Нет, мне нужно платье, которое надевают проститутки!

— Вы имеете в виду такое, какое надевают шлюхи? — Мануэла даже стала заикаться от удивления.

Бет коротко и мрачно усмехнулась:

— Вы не ослышались. Причем этот наряд нужен мне на сегодняшний вечер. Сможете его достать?

Потрясенная Мануэла пообещала что-нибудь придумать, хотя сочла нужным объяснить, что не водит дружбы с подобными дамами.

— Я, кстати, тоже, — сказала Бет, но устыдилась своего порыва и очень мягко пояснила, что это платье ей очень нужно. Причем чем вульгарнее, тем лучше. Сколько оно будет стоить, не имеет значения.

Решив про себя, что сеньора немного повредилась после лихорадки, Мануэла пообещала исполнить ее просьбу. Но как приступить к этому, не имела понятия.

Мануэла была хорошо вышколенной служанкой, привыкшей за время службы у Консуэлы держать язык за зубами. Поэтому она сама отправилась в бордель. И если ее поразила внутренность этого заведения, то удивление мадам, когда она узнала, что надо этой женщине, было несоразмерным. Мадам и Мануэла осмотрели несколько туалетов и, остановившись на самом вульгарном и безвкусном из них, стали торговаться. Мадам заломила высокую цену, но, помня приказ Бет, Мануэла заплатила ее. Она успокоила себя тем, что, по крайней мере, платье было абсолютно новым и не побывало ни на чьем теле. Были более симпатичные, но уже ношенные шлюхами, провонявшие потом и табаком.

Бет, приняв ванну, лежала в постели. Услышав, как вошла Мануэла, она бросилась к ней:

— Ну что, удалось купить наряд?

— Удалось, но… Бет перебила ее:

— Мануэла, не спрашивайте сейчас ни о чем. Это выглядит странно, но через некоторое время вы все поймете.

— Я выполню, сеньора, все ваши распоряжения, но мне кажется, что вы затеваете опасную игру. Сеньору Рафаэлю такая шутка вряд ли понравится.

Хотя Мануэла искренне хотела предостеречь Бет, но ее слова были, как порох, брошенный в костер.

— Посмотрим, посмотрим, — прошептала Бет. Когда она увидела этот наряд, то невольно подумала: стоит ли появляться в нем перед Рафаэлем. Это действительно приведет его в исступление, если.., ей хватит смелости надеть это платье.

Ее подбородок надменно поднялся, Да, ей хватит смелости! И почему, собственно, она должна обращать внимание на его реакцию?

Она хотела потрясти его, да так, чтобы слова застряли у него в горле, и для этого она решилась ступить на тропу войны.

Надев платье и стоя в нем перед зеркалом, она задавала себе вопрос, хватит ли у нее отваги появиться в нем перед кем-либо. Платье делало ее мешковатой. Вырез спереди заканчивался где-то в районе пупка, а сбоку сквозь рукава можно было рассмотреть почти все ее тело. Наряд был черным, а на груди была красная газовая вставка, кокетливо драпирующая полуоткрытый бюст.

Мануэла смотрела на все это неодобрительно, да и самой себе Бет не очень нравилась. Но она помнила: раз она его любовница, как он сам утверждает, то и должна выглядеть соответственно его вкусу дикаря!