У штурмана старшего сержанта Паршутина была обыкновенная биография тех лет. Родился он в 1916 году. В конце 1940 года закончил 2-е штурманское училище. В нашем полку воевал с лета 1942 года и был награжден орденом Красной Звезды. После этого случая он закончил летное училище и в конце войны бил фашистов уже в качестве летчика.

Наши сердца наполнились гордостью, когда в сводке Совинформбюро мы прочитали об освобождении Орла и что в боях за этот город отличились авиационные соединения генерал-лейтенанта Руденко. На митинге, посвященном освобождению нашими войсками городов Орел и Белгород, командир звена Шубняков, штурман звана Журавлев и начальник связи эскадрильи Зеленков заверили партию, правительство и командование в том, что усилят удары по врагу, для того чтобы разбить и изгнать фашистские полчища с нашей земли.

5 августа, при ударе по скоплению живой силы и автомашин северо-западнее Молодовое, группа наших бомбардировщиков уничтожила четыре автомашины, но была обстреляна интенсивным огнем шести зенитных батарей. От прямого попадания зенитного снаряда самолет летчика младшего лейтенанта Гашкова загорелся и разрушился. Экипаж покинул падающий самолет и приземлился на территории, занятой противником, при этом штурману Фурсову Н. Т. удалось спрятаться, уйти от погони, перейти линию фронта и прибыть в полк, а остальные пропали без вести.

6 августа за успешную боевую работу всему личному составу полка была объявлена благодарность Военного совета Центрального фронта, а тридцать человек были награждены орденами и медалями[174]. Приказом по полку от 6 августа Рябова, Архангельского и меня занесли в книгу героев части.

7 августа вторая эскадрилья наносила удар по резервам противника у Апальково. Над линией фронта ее интенсивно обстреляла зенитная артиллерия. Ведущий, командир эскадрильи Никонов, не свернул с боевого пути. Мощным бомбовым ударом эскадрилья уничтожила много автомашин и живой силы противника. Зенитным огнем на ведущем бомбардировщике были повреждены правый мотор, гидросистема и ранен в правый бок командир эскадрильи Никонов. Передав командование заместителю, Никонов вышел из строя.

— Петя, я ранен. Дай курс на ближайший аэродром, — запросил он у штурмана.

— Курс сто семьдесят. Держись, командир. Вывожу на аэродром Фатеж, — ответил Рябов.

— Петя, у меня темнеет в глазах. Может, ты выпрыгнешь с парашютом?

— Нет, командир, держись. Впереди аэродром.

— Сажусь с ходу, — ответил Никонов и посадил израненный бомбардировщик на фюзеляж на окраине аэродрома.

Выбравшись из кабины, Рябов вынес на руках из самолета потерявшего сознание Никонова и на подъехавшей санитарке отправил его в госпиталь.

В этот же день образцы стойкости и мужества проявили экипажи первой эскадрильи под командованием заместителя командира эскадрильи Стеба. После того как этой группой была подавлена артиллерия противника у Ясной Поляны, ведущий Стеба повел пятерку бомбардировщиков на третий заход для удара по запасной цели — скоплению автомашин и пехоты у Апальково.

На этом заходе зенитным огнем было выведено из строя по одному мотору на самолетах летчиков Куклина А. Я. и Казаченко В. Г., в результате чего они начали отставать.

При отходе от цели на эскадрилью напали восемь истребителей ФВ-190.

Поддерживая огнем отставшие бомбардировщики, эскадрилья вела неравный воздушный бой с истребителями противника. После первой атаки противника загорелся самолет летчика Куклина. На самолете Рудя снаряд попал в мотор. Мотор уменьшил обороты и задымил. Из черно-серого дыма показались зловещие языки пламени. Рудь выключил горящий мотор и привел в действие противопожарную систему. Пламя пропало, но мотор продолжал дымить. От второй атаки истребителей загорелся самолет летчика Казаченко, но стрелки-радисты Быков В. К., Лермонтов П. С. и другие продолжали с горящих самолетов отражать атаки истребителей противника.

В воздушном бою были тяжело ранены штурман Витценко И. Ф. в экипаже Рудя и стрелок-радист Лермонтов на самолете Казаченко. Затем снова загорелся бомбардировщик летчика Рудя.

Летчик Куклин пытался посадить горящий, плохо управляемый самолет, но врезался в землю в районе Гостомля.

Летчики Рудь и Казаченко, перелетев линию фронта и не в состоянии дальше пилотировать горящие бомбардировщики, подали экипажам команду воспользоваться парашютами. Рудь при покидании горящего, плохо управляемого самолета ударился спиной о стабилизатор, раскрыл парашют, но при приземлении от острой боли потерял сознание. Стрелка-радиста убили истребители противника во время снижения на парашюте. Воздушный стрелок Вощилов, приземлившись с парашютом в районе Горчаково, нашел своего командира Рудя и помог ему прийти в сознание, похоронил Быкова и доставил Рудя с поврежденной спиной в полк. Когда раненого Рудя на носилках выносили из «санитарки», он улыбнулся и сказал:

— Пока. За меня отомстят летчики, штурманы и стрелки.

Из другого экипажа спаслись на парашютах из горящего самолета летчик младший лейтенант Казаченко, штурман Орлов М. Д. и воздушный стрелок Табакин В. Ф., а тяжелораненый стрелок-радист Лермонтов сгорел вместе с упавшим самолетом[175].

Когда Казаченко, Орлов и Табакин собрались все вместе, штурман Орлов пристально посмотрел на Казаченко, как будто видел его в первый раз.

— Ты что на меня уставился? — спросил Казаченко.

— Хочу запомнить лицо человека, который спас мне жизнь, — ответил Орлов.

Боевые действия бомбардировщиков по поддержке контрнаступления наших войск на Орловский выступ были совсем нелегкими, хотя именно так понимают в широкой массе читателей под впечатлением утверждения о завоевании господства в воздухе на Курской дуге и действительно впечатляющих успехов наземных войск и авиации.

Это были напряженные и упорные бои. Войска и объекты противника плотно прикрывались несломленной системой огня зенитной артиллерии и истребителями. Искусно маневрируя, противник быстро сосредоточивал на направлении наших ударов значительные силы истребителей и активно противодействовал нашим бомбардировочным ударам.

Вечером на совещании руководящего состава командир полка провел обсуждение причин и анализ потерь бомбардировщиков и летного состав за последнюю неделю. Причинами этих потерь были усиление противодействия вражеских истребителей, недостаточное прикрытие бомбардировщиков истребителями сопровождения и выполнение каждого удара по цели с трех заходов.

Тактика нанесения ударов бомбардировщиками с нескольких заходов увеличивала продолжительность подавления артиллерии и опорных пунктов противника и воодушевляла нашу атакующую пехоту. Однако наши действия при этом лишались внезапности, и запаса боеприпасов бомбардировщикам хватало на отражение атак истребителей только на двух заходах на цель, а на третьем заходе, израсходовав боеприпасы, бомбардировщики часто оставалась беззащитными и поэтому несли потери.