Маргерит только вздохнула. Вопросы женской эмансипации никогда не казались ей особенно интересными, но каждый раз, когда она высказывала свое мнение, Бриджит принималась доказывать, что эта тема очень важна как с точки зрения антропологии, так и в общечеловеческом смысле. В антропологии Маргерит разбиралась не очень хорошо, но как читателю (и бывшему редактору), книга дочери казалась ей сухой и скучной. Она, впрочем, помалкивала, не желая лишать Бриджит уверенности в себе. Но, похоже, теперь и ее дочь пришла к такому же выводу.

— Что же мне теперь делать, мама? — взволнованно воскликнула Бриджит.

— Что делать? — Маргерит немного помолчала. — Знаешь, быть может, твой парижский приятель был прав, и тебе действительно стоит попробовать написать роман о Вачиви. История ее жизни настолько интересна сама по себе, что тебе и придумывать-то ничего не нужно — достаточно хорошим живым языком изложить известные тебе факты в хронологическом порядке да перекинуть мостики от одной части к другой. Может, рискнешь?

— Может быть… — ответила Бриджит уныло. Предложение матери не вызвало у нее никакого энтузиазма.

— Кстати, Марк тебе не звонил? — поинтересовалась Маргерит.

— Нет.

— Тогда позвони ему сама. Или лучше пошли мейл.

— Мне бы не хотелось усложнять ситуацию, мама. Марк и я… мы постарались оставить наши дела в том виде, в каком они должны быть. Сейчас мы просто друзья, которые изредка переписываются и… В общем, если я сейчас ему напишу или позвоню, это может внушить ему… Словом, может ввести Марка в заблуждение.

— Что-то я ничего не поняла, — честно сказала Маргерит. — Почему твой звонок непременно должен усложнить ситуацию? Да и какие могут быть недоразумения между настоящими друзьями?

Эти слова сразу напомнили Бриджит их с Марком последний вечер и поцелуй на площади Трокадеро. Если это и можно было назвать недоразумением, то очень приятным. С другой стороны, как можно сравнивать то, что было тогда и там, с тем, что происходило здесь и сейчас? Она вернулась домой, а Париж и Марк остались в прошлом, которое с каждым днем все больше было похоже на сон, на красивую мечту.

— Ладно, не обращай внимания, — быстро сказала Бриджит. — Наверное, у меня просто приступ меланхолии после Парижа. Это пройдет. Что мне сейчас нужно, это новая работа, но, к сожалению, ни один из университетов, куда я писала, пока не набирает новых сотрудников… — Дело было вовсе не в деньгах — при известной экономии денег Бриджит хватило бы до конца лета, а то и больше. Просто ей было скучно и тоскливо без настоящего дела, и Маргерит это поняла.

— Если хочешь, можешь приехать ко мне в Нью-Йорк, — сказала она. — На следующей неделе я участвую в турнире по бриджу, а потом буду совершенно свободна.

— Я подумаю, — неуверенно сказала Бриджит и вздохнула. У матери, по крайней мере, был бридж, у нее же не осталось и такой малости. Ей очень хотелось что-нибудь делать, но заняться было абсолютно нечем. Книга о Вачиви, о которой говорила мать, пугала ее — уж очень много интересного материала ей удалось собрать, и теперь Бриджит боялась с ним не справиться. Возможно, дружеский совет или просто доброе слово могли бы ей помочь, но обратиться Бриджит было не к кому: та же Эми, вздумай она заговорить с ней о своих сомнениях и страхах, сразу отправила бы ее к психотерапевту. Она уже предлагала нечто подобное, когда Бриджит бросил Тед, и можно было не сомневаться, что и сейчас последует такой же совет. Вера Эми в возможности психокоррекции была безгранична, но Бриджит ее не разделяла. Но сейчас она действительно не знала, что именно ей нужно. Или кто.

В этот день Бриджит допоздна смотрела по телевизору старые фильмы, потом, все еще в растерянности, подсела к компьютеру, чтобы написать Марку мейл. Вот только что писать? Привет, я так скучаю, что хочется кричать и бить посуду… Работы как не было, так и нет… Общаться ни с кем не хочется… Моя монография годится только на макулатуру, и я подумываю о том, чтобы сжечь ее. А ты как поживаешь?

Нет, так не годится, решила она и, подумав еще немного, набрала короткий текст, в котором сообщала Марку, что думает о нем, вспоминает Париж и Бретань и что маленькая Эйфелева башня стоит у нее на ночном столике. В конце Бриджит приписала, что ее мать очень довольна собранным материалом, и еще раз поблагодарила Марка за помощь.

Ну вот, решила она, в таком виде, кажется, сойдет. Вот только как подписать письмо? «Чао!» казалось слишком легкомысленным, «С наилучшими пожеланиями» звучало чересчур казенно, «Твоя Бриджит» не годилось, «С приветом»… Пожалуй, он еще решит, что она сама с приветом. В конце концов Бриджит написала «Желаю успехов, береги себя» — достаточно искренне и по-дружески. Письмо можно было отправлять, но она перечитала его еще дважды, прежде чем убедилась, что оно не производит ни слезливо-сентиментального, ни глупо-романтического впечатления.

Наконец Бриджит нажала кнопку «Доставить» и тут же об этом пожалела. Что она делает?! С ума она, что ли, сошла — писать мужчине, который живет за три тысячи миль от нее? Ведь ясно же, что ничего из этого не выйдет — ничего хорошего, во всяком случае.

Не сразу ей удалось убедить себя, что она просто послала весточку приятному парню, с которым познакомилась в Париже, и что это письмо ни к чему ее не обязывает.

— Все в порядке. Я просто хотела быть вежливой, — сказала Бриджит вслух и перечитала письмо в третий раз, хотя менять в нем что-то все равно было поздно. Потом она выключила компьютер и отправилась спать, чувствуя себя довольно глупо.

На самом деле Бриджит была рада, что написала Марку, но подумать об этом она не успела. «Хорошо бы он поскорее ответил», — было ее последней мыслью. Через минуту она уже крепко спала.

Проснувшись утром, Бриджит первым делом бросилась к компьютеру и вздрогнула, увидев, что пришел ответ от Марка. На мгновение она даже почувствовала себя девчонкой, впервые в жизни получившей записочку от одноклассника. Волнение, испуг, даже неловкость охватили ее неизвестно почему. В Париже она ничего подобного не испытывала. Впрочем, сейчас она была не в Париже, а писать Марку из Бостона ей было непривычно и странно — и требовало большей ответственности и тщательности в подборе слов. Вчера Бриджит не прислушалась к своему внутреннему голосу и теперь пожинала плоды.

Открыв мейл, она глубоко вздохнула и быстро прочла сообщение. Вопреки ее наихудшим опасениям письмо оказалось совсем не страшным. Напротив, оно было вполне дружеским.

«Дорогая Бриджит, — писал Марк. — Мне было очень приятно получить от тебя письмо. Как там Бостон? В Париже без тебя пустовато, к тому же как раз сейчас у меня нет никаких особых дел. У моих студентов — весенняя лихорадка, они то и дело прогуливают занятия, и мне хочется делать то же самое.

Работа нал книгой идет успешно. Редактор мне очень помог, и я надеюсь скоро ее закончить. Издатель, кажется, тоже немного успокоился, во всяком случае, он больше не требует мой скальп.

Откровенно говоря, мне очень не хватает Вачиви. Я рал, что твоей маме понравился собранный тобой материал. Надеюсь, ты все-таки сядешь за книгу о своей родственнице.