Он добрался до своего окна, обнаружив торчащую из окровавленного плеча стрелу…

Леонид вырвал ее и бросил в угол комнаты. Перевязал рану и лег спать…

На следующий день, вычислив, откуда был произведен выстрел, Леонид навестил какую-то убогую старуху, которая после физического воздействия призналась, что именно она стреляла… Он мог ее убить тогда…

В канун семидесятилетия Ангелине позвонил национал.

— Жива? — поинтересовался.

— Так точно.

— Что делаешь?

— Пенсию получаю. А вы, Тимур Ашрапович?

— И я… На Параде была?

— Да какие сейчас парады…

— Что, чувствуешь себя плохо? Лебеда подумала и ответила:

— Чувствую себя хорошо… А вы?

Генерал в отставке от вопроса ушел, так как лежал сейчас в Чазовском центре, пытаясь восстановиться после обширного инфаркта. Все время, свободное от процедур, глядел в телевизор.

— Я тут соревнования по телевизору смотрел… По арбалетному спорту…

— Не знала про такой.

— Как раз по твоему профилю. И оптический прицел, и мишень. Только вместо пули — стрела. Там дедок один в соревнованиях участвовал твоих лет… Так что если чувствуешь себя прилично… Хочешь, телефон продиктую?..

Больше она никогда не разговаривала с националом. В его возрасте от обширного инфаркта редко кто восстанавливается.

По завещанному номерку позвонила. Так и в арбалетный спорт пришла…

В федерации дивились здоровью новенькой старушки, а когда она на первой тренировке выбила девяносто восемь из ста, тотчас зачислили в сборную России.

Стреляла Ангелина на всех возможных соревнованиях и выигрывала почти все, что возможно. К боевым наградам прибавились спортивные, и звание мастера спорта международного класса присвоили. А вместе со спортивной молодежью, с ее восторженной молодостью и ощущением бесконечности бытия, в сердце Ангелины вошел какой-то необыкновенный задор. То ли молодежный, то ли старческий, маразматический…

От ее мрачной сдержанности, неконтактной угрюмости и следа не осталось. Она с удовольствием давала интервью разным изданиям, а когда ей предложили в семьдесят пять впервые пройтись по подиуму, то решилась на такое безрассудство Ангелина не раздумывая.

В весенне-летние сезоны старуха, полный кавалер орденов Славы, демонстрировала даже купальные костюмы для женщин постпостбальзаковского возраста и на брезгливые смешки молодых девчонок отвечала философски:

— И вы, деточки, не успеете глазками прелестными махнуть, как в старушек превратитесь!..

— Но так позориться не будем! — отвечали модельки, чьи тела были гибки, кожи шелковые, а души алчные.

А потом ей невероятно захотелось стать вновь молодой и прожить свою жизнь по-другому.

Как-то ночью она вспомнила Костика из совсем ранней, плохо прочитанной и почти забытой жизни — подумала, что вернись все назад, родила бы она от него мальчишечку и счастлива на том осталась… И не нужен был бы ей никакой «токарь»…

А потом она отыскала в интернете статью некоего Утякина…

…— Господи, Ангелиночка! — тараторила баском Александра пришедшей в себя Лебеде. — Какая же вы красивая!.. Чудо!

Ангелина глядела на себя в зеркало и не узнавала своей личности.

Она стояла во весь рост, с прямой спиной, голая — двадцатипятилетняя красавица…

— Прямо девочка! — восторгалась Александра. «Действительно, — подумала Ангелина, глядя на тщательно выбритый низ живота. — Как девочка…»

Она жадно потрогала пальцами свою упругую грудь, сжала что есть силы крепкие ягодицы… Кожа была потрясающая, лишь местами слишком чувствительная, вероятно, после операции…

— Отлично, отлично! — услышала она за спиной голос Утякина.

Михаил Валерианович жадно глядел на свое произведение, испытывая невероятное торжество собственного гения.

— Выйди! — бросил он Александре, и, когда медсестра затворила за собой дверь, доктор вплотную подошел к Ангелине.

Он чувствовал, как пахнет молодостью ее тело, вдыхал ноздрями запах юности и желал собственное произведение всем своим мужским естеством.

Он обнял ее правой рукой за плечи, а левой мял восхитительную грудь, приговаривая:

— Благодари меня! Благодари…

А ей почему-то благодарить его не хотелось. Рефлекторно тело развернулось, молодое колено согнулось да разогнулось в пах доктору.

Утякин взвыл от боли и неожиданности да повалился на пол в корчах.

В Ангелине что-то напряглось, будто несправедливость к гению рвалась из души, но вместе с молодостью тела к ней вернулась и некая жесткость сердца, как во времена былые, снайперские. Да пошел он!..

По-военному быстро одевшись, Лебеда бросилась из палаты, коротко кивнув на прощание Александре:

— Бывай, подруга!

Она бежала по солнечным московским улицам, не чувствуя усталости, как когда-то, шестьдесят лет назад, неслась к своему началу, к истоку новой жизни…

Голубое небо, птицы в облаках, улыбки прохожих — все рвалось к ней во взгляд, поражая ощущением новизны и бушующего счастья!..

Возле парадного своего дома Ангелина встретила его. Того, который чуть было ее не убил. По-солдатски хотела было ударить его по лицу, наотмашь, замахнулась, но сильная ее рука вдруг перехвачена оказалась и сжата в запястье металлом мужских пальцев.

— Что вы? — поинтересовался мужчина, глядя ей прямо в глаза. — Перепутали с кем-то?

Она не могла оторвать взгляд от его силы, исходивший из нутра, проливающейся на нее концентрацией всего мужского…

А потом Ангелина почувствовала холод. Нестерпимый, он сползал по ее руке прямо к сердцу…

«Не может быть!!! — закричало ее сердце. — Все сначала!!!»

* * *

Когда Михаил Валерианович пришел в себя и обнаружил прояснившимися мозгами, что его «Первая» исчезла, то все его существо запаниковало.

Как же он докажет, Чармену Демисовичу успех!.. Не видать ему ящерки!..

Доктор метался по кабинету, ища выход.

А потом он внезапно успокоился. Есть свидетель — Александра, и дискета с записью эксперимента!.. Что еще надо ?.. Ничего не надо!!!

А потом в кабинете раздался звонок.

— Ни с кем меня не соединяйте! — заорал Утякин секретарше.

Но телефон не разъединялся, а губы администраторши, наполненные силиконом, с трудом проговорили:

— Там ваша жена…

— Что жена?.. Что, что!.. Пусть проваливает к чертовой матери!..

— Тут позвонили и сказали, что она умерла… Тесть ваш…