Даже по этому краткому пересказу можно без труда заметить, что «Рыбаки» собраны из добротных, прошедших, что называется, проверку временем деталей постколониального литературного «лего», для верности посаженных на суперклей современного стори-теллинга и криэйтив-райтинга. Однако укорененность в мощной и самобытной нигерийской литературной традиции (не все помнят, но и Бен Окри, и Амос Тутуола, и нобелевский лауреат Воле Шойинка, и упомянутые уже Нгози Адичи и Чинуа Ачебе. - все родом из Нигерии) позволяет Обиоме избежать совсем уж очевидных ходов. Уместно внедренные в текст элементы магического реализма избавляют роман от плоской и унылой однозначности, а плавный, но неодолимый повествовательный ритм, ощутимый даже сквозь перевод, работает небыстро, но надежно, так что в финале сердце щемит вполне по-настоящему. И в носу, кстати, щиплет тоже изрядно.

История однороманного писателя известна в двух базовых вариантах. Кто-то, написав одну прекрасную книгу, а после надолго исчезнув с читательских радаров, возвращается, хотя мог бы и не трудиться. Кто-то не возвращается никогда. Хрестоматийный герой первого сценария - это, конечно, Харпер Ли: выпустив через полвека после «Убить пересмешника» еще один роман, «Пойди поставь сторожа», образцово слабый и неудачный, она изрядно подпортила свою репутацию. Второй вариант - остаться в памяти потомков гордым автором одного бриллиантового шедевра - реализовала Маргарет Митчелл, которую читатели по сей день не устают укорять за скудость писательской биографии. Случаи, когда после многолетнего молчания писателю удалось бы триумфально (или хотя бы просто достойно) вернуться с новой книгой, теоретически возможны, однако всё же представляют собой редкое и отрадное исключение из правил. Как ни жаль, «Министерство наивысшего счастья» - долгожданный второй роман Арундати Рой, автора «Бога мелочей» и лауреата Букеровской премии за 1997 год. - к числу этих исключений не относится. Хуже того, если бы не бледные отблески первого -подлинно великого - романа, изредка сквозящие во втором, он вообще не стоил бы подробного разговора - по крайней мере с точки зрения художественной ценности.

Первая часть «Министерства» обстоятельно и неспешно описывает судьбу старой делийской хиджры по имени Анджум (хиджрами в Индии именуют трансвеститов и трансгендерных женщин, живущих по определенным правилам и балансирующих на тонкой грани между общественным презрением и общественным же благоговением). Появившись на свет в качестве долгожданного первого сына в приличной мусульманской семье, Анджум рано осознает себя женщиной, заточенной в мужском теле, и, покинув семью, на долгие сорок лет переселяется в Кхвабгах - коммуну хиджр, причудливый гибрид монастыря и борделя. Однако став свидетельницей жуткой мусульманской резни в Гуджарате, фактически инспирированной властями штата, и не в силах справиться с пережитым ужасом Анджум решает уйти из Кхвабгаха и поселяется на старом городском кладбище. Ее скромное обиталище среди могил понемногу обрастает удобствами, увеличивается в размерах и превращается в импровизированный отель для всех обездоленных, которому хозяйка дает звучное название - «Джаннат» или попросту «Рай».

Если первая часть романа всё же проходит по разряду тяжеловесной ориентальной экзотики, то вторая, на первый взгляд никак не связанная с первой, поначалу дарит читателю надежду на динамику и подлинные эмоции. История четырех друзей юности - девушки Тило, смуглой уроженки Кералы, и трех пожизненно влюбленных в нее юношей, двух светлокожих индусов из высоких каст и зеленоглазого кашмирца-архитектора, - таит в себе обнадеживающую загадку и в то же время выглядит исключительно живой и правдивой. Странные фотографии, долгое время остающееся необъясненным убийство молодой матери и ее маленькой дочки (чья жена убита? чья дочь?), отважные повстанцы Кашмира, борющиеся за отделение от Индии, похищенный младенец, кровавый каратель-палач и его таинственное самоубийство, - кажется, что из этих элементов вот-вот соберется нечто по-настоящему прекрасное.

В этой точке, где-то на сломе между первой и второй частями, новый роман Арундати Рой вплотную приближается к планке, заданной двадцать лет назад «Богом мелочей», и становится на него отчетливо похож многими деталями. Странная, вывернутая наизнанку композиция заставляет читателя, знающего сюжет наперед: беспомощно следить за героями, беспечно идущими навстречу неизбежному. Судьба Тило, дочери сирийской христианки и неприкасаемого, выглядит своего рода парафразом биографии Рахель, главной героини первого романа Рой. Драма невозможной любви двух органически не созданных для счастья людей, принципиально не предполагающая благополучного исхода, способна по-настоящему тронуть сердце. Трагедия Кашмира, благодатного края, раздираемого гражданской войной, оккупацией и интервенцией, перерастает локальный масштаб, на некоторое время обретая по-настоящему глобальное звучание и заставляя вспомнить о других локальных конфликтах - от описанной Владимиром Медведевым в «Заххоке» гражданской войны в Таджикистане до войны, полыхающей на востоке Украины. А прекрасная поэтичность языка (органично переданная в переводе Алексан дром Анваером), внезапно прорывающаяся сквозь уны-лый этнографизм первой части, напрямую отсылает к сбивчивому, неврастеничному и волнующему нарративу «Бога мелочей».

Однако подъем этот оказывается непродолжительным. Чем ближе к финалу, тем больше роман напоминает трескучую агитку. Все обездоленные - и дискриминируемые хиджры, и измученные веками угнетения неприкасаемые, и жертвы расизма, и презираемые мусульмане, и героические кашмирцы - смыкают ряды, чтобы совместно противостоять жестокому миру «попугайского Рейха» (так Арундати Рой предпочитает именовать Индию). Даже мертвые и безгрешные животные не могут остаться в стороне и вступают в ряды борцов за свободу и лучшее будущее, своим нравственным авторитетом подкрепляя их незыблемую правоту. Социальная проблематика в самом простом, линейном ее понимании звучит всё громче, вытесняя на периферию всё человеческое, живое и настоящее. И если в финале герои не поют «Интернационал» и не вскидывают кулаки в приветствии «рот фронт», то, похоже, только потому, что Рой успевает милосердно задернуть занавес за секунду до этого.

Все сюжетные узелки, так многообещающе завязавшиеся в начале второй части, развязываются неловко и неубедительно или - чаще всего - не развязываются вовсе. Масса важных и, вроде бы, акцентированных подробностей ни для чего не пригождаются. Во многие вещи - например, в продолжающийся четырнадцать лет брак героини, который одна из сторон использует в качестве прикрытия, в то время как вторая ни о чем не догадывается, - в принципе невозможно поверить. А степень читательской эмпатии падает до нуля.

Прошедшие между написанием двух романов годы Арундати Рой посвятила гражданскому активизму методично эпатируя все слои индийского общества и жестко насмехаясь над всеми без исключения духовными скрепами своей страны - начиная от культа Махатмы Ганди и заканчивая верой в территориальную целостность Индии. Эта вовлеченность в социальную и политическую борьбу сыграла с писательницей Рой злую шутку Если в «Боге мелочей» локальное и специфичное служило средством для того, чтобы говорить об универсальном, то в «Министерстве наивысшего счастья» происходит нечто прямо противоположное. Общечеловеческие по своей сути вопросы низводятся здесь до уровня мелкой внутрииндийской полемики, герметичной и непонятной для стороннего наблюдателя. Словом, для индийского читателя эта книга, возможно, в самом деле стала важным и актуальным текстом «о наболевшем», но для читателя мирового и, в частности, российского ловить в ней нечего за вычетом сотни пронзительных страниц в середине. Впрочем, в качестве умеренной компенсации нас в «Министерстве наивысшего счастья» ожидает небольшой сюрприз: несколько странным образом понятых (и не вполне понятно, зачем нужных) цитат из Ахматовой и Мандельштама.