– Ты, стало быть, не подпевал?

– Я им сразу говорил. Никчемный мудачок, а считает, что он хер с горы. Подставит.

– Надо было им тебя слушать, – соглашается Кел. – Всем нам проще жить было б.

Дони тянется к захламленному прикроватному столику. Кел швыряет Дони обратно на кровать.

– Не, – говорит.

– Мне покурить надо, чувак.

– Потерпишь. Не хочу я дышать этим говном, тут и так воняет. Ты пользу этим дублинским ребяткам приносишь или они тебя чисто для красоты держат?

Дони опять выпрямляется, оберегая больную руку.

– Я им нужен. В игре без местных никак.

– И наверняка они ценят тебя по достоинству. С Бренданом у тебя никаких дел нету?

– Помочь мудачку прибраться в том доме надо было, когда обустраивался. Добыть что надо. – Дони оголяет меленькие зубки, словно хочет укусить. – Слал меня со списком товара, как, бля, слугу.

– Что там, в списке-то?

– Судафед. Батарейки. Баллоны с пропаном. Генератор. Есть, сэр, нет, сэр, три полных мешка, сэр.

– Ангидрид?

– Не. Мудачок сказал, сам добудет, а я облажаюсь. – Дони ухмыляется. – Облажался-то он в итоге.

– Как?

Дони пожимает плечами.

– А я почем знаю? Слил слишком много, может. По-любому, Пи-Джей Фаллон засек и позвонил в Гарду. Мудачок-то небось отговорил его, чтоб не слали их к нему домой, но…

– Как так удалось?

– Пи-Джей головкой слабый. Что хочешь сойдет. – Дони гаденько скулит: – “Моя бедная мамочка, если меня загребут, она останется одна-одинешенька…” Только мудачок сболтнул Пи-Джею, где ангидрид прячет.

– А именно? В лабе?

– “В лабе”, – повторяет за ним Дони и щерится. – Развалюха в горах. Мудачок поклялся, что никто о ней не знает. Пи-Джей и дружки его пришли и все зачистили. Не только ангидрид. Генератор, батарейки, все подряд, что дельное. Сотен на пять, а то и шесть, легко.

Спрашивать, кто они, дружки Пи-Джея, незачем. Март, этот ебила-всезнайка, он и впрямь всё это знал – или почти всё. И пока Кел болтал про крупных кошек, пока шастал по округе с невинными вопросами насчет электрики, Март отчетливо понимал, кого и зачем они оба ищут.

– Дублинские ребята проведали? – спрашивает.

Дони ухмыляется.

– Ага.

– Как?

– Нинаю, чувак. Может, заслали кого посмотреть, проверить, впрямь ли оно такое надежное, как мудачок им сказал. – Оскал у Дони ширится. Ему поразительно легко в этом разговоре – после того, как он к нему привык. Такие, как Дони, Келу попадались – люди, едва замечающие боль или страх, куда там еще что-то, словно эмоции у них так толком и не отросли. Никто из них ничью жизнь никак не украсил. – Мудачок-то чуть не обосрался. Надо думать, надеялся под ковер замести, что его обдурили. Попытаться добыть налички, чтоб заменить всю снарягу, пока не разнюхали.

– А они что?

– Велели встречу назначить. С ним.

– Где?

– В том доме.

– Зачем?

– Навешать ему, видать. За то, что он гондон тупой и внимание привлекает. Да только мудачок не явился. Сдриснул.

Взгляд Дони вновь тянется к сигаретам на прикроватном столике. Кел щелкает пальцами у него перед лицом.

– Сосредоточься, Дони. Это все, что они с ним сделали бы? Навешали?

– Если заплатит, да. Они хотели, чтоб он на них работал.

– Он это знал?

Дони пожимает плечами.

– Идиёт этот жопу от пальца не отличал. Не по зубам ему, а он брался, понимаешь, да? Хочешь с такими ребятками работать – соображай. Не в химии, блядь. А по жизни.

– Ты на встрече был?

– Не. Другие дела.

Означает, что его не звали, и тогда он не в курсе, правду ли ему дублинские пацаны сказали насчет того, что Брендан не явился. Брендан был оптимистом – выскакивал за дверь, считая, что сейчас все радостно наладит обратно, а что все не так, понял слишком поздно. Кел говорит:

– Дублинские пацаны тебя спрашивали, куда он мог деться?

– А я откуда знаю? Я ж ему не нянька.

– Они его ловили? Поймали?

Дони качает головой.

– Я не тупой, чувак. Я не спрашивал.

– Брось, Дони. Насколько они были злые?

– А ты, бля, как думаешь?

– Ясно. Считаешь, они бы просто дали Брендану свалить в закат?

– Не хочу знать. Знаю одно: они мне велели страху нагнать на то старичье. Чтобы рты на замке держали точно и в наши дела больше не лезли.

– Овцы, – произносит Кел. Дони вновь лыбится – улыбка эта непроизвольная, как судорога. – Надо думать, удовольствие получил. Наконец-то хоть как-то дали Богом данные таланты проявить.

– Да просто делаю свое дело, чувак.

Кел смотрит на Дони – тот сидит на краю кровати, пухлые коленки врастопырку, ощупывает сломанный палец, посматривает испытующе на Кела. Дони что-то недоговаривает.

Брендан ему не нравился нисколько – и его можно понять. Дони ишачил на эту банду невесть как долго, а тут вдруг такой Брендан, чванный пацан с грандиозными планами, и Дони приставляют к нему мальчиком на побегушках. Ему надо было убрать этого умника, и Келу что-то отчетливо подсказывает: Дони предпринял шаги к тому, чтобы это произошло. Может, сказал Брендану, что на той встрече ему далеко не только навешают, напугал его до икоты и подтолкнул к тому, чтобы Брендан слинял. А может, просто сопровождал Брендана на встречу и выбрал безлюдный отрезок дороги.

Кел раздумывает, не вытянуть ли всю историю из Дони, который взялся выковыривать войлок у себя из пупа. Решает, что не стоит, – просто потому, что сейчас ему на самом деле плевать на судьбу Брендана Редди. Ему необходимо ровно столько этой истории, чтобы понять, кто заставил Шилу избить Трей и почему. Остальное может подождать.

– А когда дело свое ты сделал, – говорит он, – все вернулось в норму.

– Ага. Пока ты не начал в это лезть. Я, бля, хочу курить, чувак.

– Кстати, о людях, которые лезут, – говорит Кел. – Трей Редди.

Губа у Дони вздергивается.

– А что с ней?

– Она пришла тебя повидать на днях, поспрашивать о Брендане. А потом кто-то ее довольно сильно избил.

Тут Дони ухмыляется.

– Поделом. Сучка эта и так уродина была всегда.

Кел бьет его в живот так быстро, что Дони не успевает заметить. Складывается пополам и падает на кровать, сипя, а следом срыгивая.

Кел ждет. Не хочется, чтобы Дони вынудил его на второй удар: всякий раз, когда приходится к этому парню прикасаться, Кел не уверен, сумеет ли остановиться.