Так что я сдержался и не стал говорить сестре, что для вечеринки сейчас не самое подходящее время. Потом Ди ретировалась в свою комнату, корпеть над домашним заданием по английскому, а я, доев остатки пиццы, попытался чем-нибудь себя занять.

По ящику ничего интересного не показывали – никаких «Охотников за призраками» или еще какой-нибудь хрени. Социальные сети наводили на меня скуку. Ди покончила с уроками и отправилась к Адаму. Очевидно, видеться один раз в день им оказалось недостаточно. Наверняка снова лижутся… Господи, зачем я только об этом подумал – съеденная пицца тут же запросилась обратно, и взяться за книгу стоило больших усилий.

Книги сразу же напомнили мне о Кэт и о ее вызывающем жесте.

Неужели она меня не хочет? Ага, так же, как грешники в аду не хотят воды со льдом. Блин, нашел с чем сравнить. Люди попадают в ад после смерти. Вода им уже не нужна, никакая.

Перевернувшись на спину, я застонал. Уже стемнело. Стемнело, и вместо того, чтобы включить лампу, как все добропорядочные, нормальные люди, я поднял руку. Из ладони в потолок ударил красновато-белый свет. Ночники? Ха! Да кому они нужны?

Я проследил за тонкой трещиной в потолке: она шла из угла и в середине распадалась на миллион мелких. С фундаментом явно было не все в порядке.

Как и с моими мозгами.

Не припомню, когда еще я мучился такой же тревогой. Хотя вру, помню. Точно так же я не находил себе места за день до известия о гибели Доусона.

Усталый и одновременно взбудораженный, я так завелся, что почувствовал, как зудит моя кожа. Мне хотелось сбросить человеческое обличье, принять свою истинную форму и…

– О господи.

Свет, бивший из моей ладони, потух.

Я поднялся, потянулся, разминая затекшие и напряженные мышцы. Раз сна ни в одном глазу, отправлюсь-ка в патрулирование. Да!

Ух ты, я даже взбодрился, как перед партией в гольф.

Год назад я бы позвал с собой Эш. Уж она умела разогнать скуку. Или Доусона, мы бы с ним…

Я оборвал мысль, не дав ей оформиться во что-то большее.

Звать Эш я не стану, а Доусона больше нет.

Выйдя из спальни, я поспешил вниз и выбежал на улицу. На крыльце меня встретил сильный порыв ноябрьского ветра.

Только не смотреть. Не смотреть. Не смотреть.

Но я все же обернулся на соседний дом и отыскал глазами спальню на втором этаже. Света нет. Интересно, что сделает Кэт, если я ее разбужу и позову поработать над следом? Причем не с помощью пробежки. В голове оформилась идея в виде кардиотренировки в горизонтальном положении. Черт, и не только. Стоя, сидя, на полу, – я готов был заняться с ней этим где и как угодно. Я не привередливый.

Тело молило «да», рассудок отрезал «нет».

Кэт наверняка засветит мне по физиономии.

Хмм, ну тогда можно будет выпросить поцелуй как лекарство от боли.

Не успел я включить голову, как уже шагнул к ее дому. Кэт чувствовала себя нехорошо. Люди такие хрупкие, что диву даешься. Могут умереть, зацепившись за долбаную ножку стула. Гибнут в автокатастрофах. Не говоря уже о простудах, которые могут убить, если перерастут в пневмонию.

Так, не забыть: завтра обязательно взять в школу витамины и напичкать ими Кэт.

Развернувшись, я вздохнул и направился к озеру. Оттуда можно дойти к поселению Лаксенов, проверить, все ли спокойно, а потом бродить по округе, пока не свалюсь с ног. Звучит просто круто.

Но на полпути туда затылок ощутил то самое странное покалывание, что появлялось только рядом с Кэт. Нет, не может быть.

Я помчался быстрее.

Что она забыла в лесу посреди ночи?

Поздно, холодно и…

Офигеть!

Впереди показалась тихая гладь озера. И Кэт…

Пульс зашкалило. Я что, сплю? Вот она, стоит ко мне спиной, в одной просторной белой майке, босые ноги зарылись в песок на берегу. Господи, ее ножки – моя слабость… как и длинные, развевающиеся на ветру волосы.

Вне сомнений, это мираж, созданный мне на муки.

– Кэт?

Медленно, словно через силу, она повернулась, и я понял, что это не сон. Черт, а ночка становилась все интереснее.

– Котенок, что ты делаешь?

Она посмотрела на меня таким долгим взглядом, что я встревожился.

– Мне нужно… остыть.

Ей нужно… Я не сразу понял, о чем это она.

– Не вздумай туда заходить.

Кэт никогда меня не слушала, и в этот раз не стала. Она попятилась к озеру. Под водой сначала скрылись лодыжки, потом колени.

– Почему?

– Почему? – Я шагнул к ней. – Слишком холодно. Котенок, не заставляй меня идти в воду и вытаскивать тебя оттуда силой.

Вообще, я очень быстрый, и люди кажутся мне неимоверно медлительными, но скорость, с которой Кэт рванула в озеро, слегка ошарашила. Ее голова скрылась под замерзающей водой.

Черт возьми, что она вытворяет? Иногда Кэт вела себя странно. Особенно, когда надеялась всерьез убедить себя в том, что совсем на меня не запала. Но тому, что происходило сейчас, объяснения не находилось.

Я молнией бросился в озеро и, нырнув, поморщился, когда ледяная вода сомкнулась над моей головой. Я схватил Кэт за талию, пулей вылетел из воды и, только опустившись на берег, поставил девушку на ноги.

Так бы ее и придушил. Теперь привет, простуды, пневмония и смерть.

– Да что с тобой такое? – Я встряхнул ее за плечи. – С ума сошла?

– Не надо. – Слабые руки Кэт попытались меня оттолкнуть. – Я вся горю.

Мой взгляд опустился ниже, задерживаясь на определенных местах. Конечно, я почти все это видел, но Кэт была… ох! Хороша, как никто другой, ее прелести сражали наповал.

– Ага, еще какая горячая. – Я пытался не обращать внимания на почти первобытный порыв повалить ее на траву и… – Эта мокрая белая маечка… смотрится эффектно, Котенок, но полуночное купание в ноябре? Немного перебор, тебе не кажется?

Кэт посмотрела на меня каким-то стеклянным взглядом, а потом вывернулась из моих объятий и снова устремилась к озеру.

Не дав ей сделать и двух шагов, я поймал девушку и опять развернул к себе. Шутки кончились.

– Кэт, тебе нельзя в озеро. Вода очень холодная. Ты можешь заболеть. – Убирая с ее лица прилипшую прядь, я почувствовал, как пылает ее кожа. – Черт, да ты уже заболела.

Моргнув раз, другой, она прильнула ко мне и, прижавшись щекой к груди, втянула в себя запах моего тела.

– Я тебя не хочу, – произнесла Кэт.

Ну-ну, кажется, в школьный ежегодник я попаду, получив звание «Самого дружелюбного».