– Тогда давай, выпьем, Саня, – произнес Павел и разлил остатки самогона по стаканам.

***

Тарасов пожал руку майору Виноградову и, попрощавшись с ним, направился в сторону Зилантовой горы. Майор был доволен его докладом и не стал скрывать свои чувства.

– Молодец! Смотри не переиграй. Эти люди прошли специальную подготовку в разведшколе и поэтому готовы на все, вплоть до устранения неугодных им людей.

Надежда Зиновия Павловича на помощь Александра полностью оправдывалась. Сегодня, четвертого ноября 1941 года, он мог доложить комиссару внутренних дел республики, что его отделу удалось выйти на немецкую агентурную сеть. Выйдя к дому Алафузова, майор сел в служебную автомашину и поехал в комиссариат.

Часовой, стоявший у входа в комиссариат внутренних дел, отдал ему честь и, повернувшись к пульту, нажал на клавишу. Теперь дежурный по НКВД был извещен о том, что Виноградов вернулся с выезда и находится на рабочем месте. Проходя мимо кабинета Горшкова, майор остановился у его двери. Он посмотрел на наручные часы, видимо, прикидывая про себя, стоит ему входить в кабинет или нет. В этот момент дверь резко распахнулась, едва не сбив его с ног. Из кабинета в сопровождении конвоя вышел Рябко–Гнус. Лицо диверсанта было в крови, а под глазом фиолетовым цветом светился синяк. Он с нескрываемой злостью посмотрел на Виноградова. Один из конвойных толкнул его рукой в плечо, и он направился по коридору дальше, где находилась камера предварительного заключения.

Зиновий Павлович вошел в кабинет Горшкова и, сев на диван, расстегнул ворот шинели.

– Как дела, Горшков? Что говорит арестованный?

Старший лейтенант вытянулся в струнку и, набрав полную грудь воздуха, приготовился к докладу.

– Не напрягайся, Горшков. Садись и рассказывай.

– Товарищ майор, арестованный Рябко полностью признался в хищении взрывчатки со склада. Однако, напрочь отрицает свое причастие к убийствам сторожа и женщины. Говорит, что убийство совершил его напарник по немецкой разведывательной школе, старший их группы – некто Леонтьев. Говорит, что тот до разведшколы служил в Казани, был интендантом. А взрывчатка предназначена для совершения диверсий, которые запланированы на день Октябрьской революции. Каких именно объектов, он не знает.

– Понятно, Горшков. Что думаешь делать с ним дальше? План есть?

– Так точно, товарищ начальник отдела. Хочу установить, для начала, всех офицеров по фамилии Леонтьев, которые проходили службу в Казани.

– Не думаю, что это лучшее решение. Считаю, что фамилия Леонтьев, названная им – вымышленная. Однако проверить не помешает. Говоришь, что диверсии назначены на праздник Октября? Значит, у нас с тобой есть еще целых три дня: или мы с тобой найдем их и предотвратим эти диверсии, или грош нам цена, Горшков.

Виноградов встал с дивана и направился к двери. Около нее он остановился и повернулся к Александру.

– Горшков! Ты Тарасова хорошо знаешь? – спросил он.

– А почему вы меня об этом спрашиваете, товарищ майор. Он был моим соседом по дому и ни в чем противоправном замечен не был.

– Слушай меня, старший лейтенант. С сегодняшнего дня, – он на какую-то секунду задумался, а затем произнес, – а впрочем, зайди ко мне в кабинет минут через тридцать, есть серьезный разговор.

– Есть, товарищ майор.

Виноградов вышел из кабинета и, не снимая шинели, направился в приемную комиссара.

– У себя? – поинтересовался он у секретаря. – Доложите, что мне необходимо с ним переговорить.

– Есть, товарищ майор. Он вас минут пятнадцать назад спрашивал. Я сейчас доложу о вашем прибытии, а вы пока снимите шинель.

Девушка в военной форме, с петлицами младшего сержанта, исчезла за дверью кабинета. Через минуту она вышла и, мило улыбаясь, предложила ему пройти в кабинет начальника. Зиновий Павлович подробно доложил комиссару информацию, полученную от Тарасова.

– Выходит, ваше предчувствие не обмануло вас, товарищ Виноградов, – произнес комиссар и улыбнулся. – Если честно, то я не совсем верил во все это. Выходит, я ошибался.

Майор впервые с начала войны увидел на лице комиссара улыбку и невольно удивился ей. Через мгновение лицо начальника снова стало серьезным.

– Зиновий Павлович! Подготовьте план оперативных мероприятий. Нужно создать у врага впечатление, что Тарасов действительно является дезертиром. Главное, все это красиво преподнести его сослуживцу. За Романовым установите наружное наблюдение. Установите все его связи, адреса. Главное – выйти на резидента и радиста, который сегодня уже выходил в эфир в районе станции Куркачи.

– Товарищ комиссар, как шифровальщики? Результат есть?

– Пока нет. Радист за месяц уже третий раз меняет шифр. Немцы, видимо, серьезно рассчитывают на эту диверсию, если заставляют так рисковать радиста с частотой выхода в эфир. Идите, майор, я жду вас через два часа с планом.

Виноградов встал из-за стола и вышел из кабинета.

***

Полковник Карл Шенгард положил трубку телефона и, обернувшись назад, пристально посмотрел на капитана Ноймана.

– Капитан, я не смог переубедить адмирала об изменении даты проведения операции «Эшелон». Он по-прежнему настаивает на дате праздника Октября, так как считает, что именно в этот день мы должны нанести большевикам не только удар по оборонной промышленности, уничтожив их последний пороховой завод, но и не менее нокаутирующий политический удар. Именно в этот день большевистская Россия отмечает свой самый большой политический праздник.

Он сделал паузу и снова посмотрел на капитана. Нойман стоял молча, поедая глазами своего начальника.

– Кстати, Ганс! Адмирал высоко оценил ту разведывательную информацию, которую мы с вами получаем от Пиона. Думаю, что она заслуживает доверия, так как подтверждается еще одним независимым от Пиона источником. В конце разговора адмирал посоветовал мне подготовить наградные листы и внести в них вашу фамилию. В случае удачного завершения операции вам светит железный крест. Кстати, Ганс, вы можете с сегодняшнего дня носить погоны майора. Я рад за вас, Нойман, вы заслужили это звание своим упорным трудом и верностью идеям фюрера!

Полковник подошел к застывшему от счастья капитану и пожал ему руку.

– Надеюсь, вы надолго запомните этот день, Ганс. Где хотите отметить это событие?

– Господин полковник! Я сегодня жду вас в ресторане «Гамбург». Надеюсь, что вы не откажете мне в просьбе отметить этот вечер в вашем кругу?

– Стар я, Нойман, чтобы посещать подобные места. Идите, капитан, мне нужно немного подумать. Прошу извинения, майор.

Теперь уже – майор Нойман – звонко щелкнул каблуками начищенных до блеска сапог и вышел из кабинета. Он шел по коридору разведшколы, не замечая прижимающихся к стене курсантов, которые попадались ему на пути. Он был счастлив оттого, что сам адмирал Канарис отметил его отличную работу.