Он еще хотел что-то сказать, но в этот момент в зал вошел сынок Клавы. От испуга мальчик заплакал и бросился к матери. Видя все это, Эстеркин бросился в прихожую. Он быстро надел на себя шинель и, как ошпаренный, выскочил из квартиры. Клава подошла к окну и, отодвинув краешек занавески, посмотрела на улицу. Она увидела, как из подъезда дома вышел Борис Львович и, оглядевшись по сторонам, направился вдоль по улице. Секунд через пятнадцать из подъезда соседнего дома вышли двое мужчин и направились вслед за ним.

***

Романов проснулся от громкого стука в дверь. Он зажег керосиновую лампу и, взяв в руки костыль, направился к входной двери.

– Кто там?

– Открывай быстрее, НКВД! – прозвучало из-за двери. – Ты что там, умер?

От неожиданности Павел чуть не выронил из рук лампу. Язык у него во рту стал деревянным и плохо слушался его. Ему вдруг стало нехорошо. Перед глазами поплыли круги. Огонь керосиновой лампы заплясал у него в руке, и Павел чуть не упал на пол. Пересилив себя, он нащупал щеколду и отодвинул ее в сторону. Отстранив его рукой, в прихожую вошли двое мужчин в гражданской одежде. Тот, что был моложе, сразу же направился в комнату, а другой, включив электрический фонарик, стал осматривать чулан.

– Где Тарасов? – спросил его молодой оперативник, когда в комнату вошел Павел. – Когда и где ты последний раз видел его? Только не ври, Романов. Мы хорошо знаем, что вы служили вместе с ним, да и сосед нам сказал, что тот часто бывает у тебя.

– Какого Тарасова? Я знаю нескольких людей с фамилией Тарасов. О ком вы спрашиваете?

– Меня интересует твой сослуживец, Александр Тарасов. Ты понял?

– Почему вы меня спрашиваете о нем? Я его после выхода из окружения ни разу не видел. А в чем дело?

– Не ври, сука! Мы хорошо знаем, что ты с ним общаешься. Говори, где он скрывается?

– Ты на меня не ори! Я кровь свою за Родину проливал в то время, когда ты здесь бабам под подол заглядывал, – неожиданно осмелев, закричал на оперативника Романов. – Может, ты считаешь, что я свою ногу по пьянке потерял!

Его крик заставил молодого сотрудника НКВД прервать осмотр помещения. Он остановился и с удивлением посмотрел на Павла.

– Ты знаешь, сморчок, с кем ты разговариваешь? Давно в рыло, похоже, не получал? Я не посмотрю, что ты на одной ноге прыгаешь…

Романов мгновенно испугался. Лицо его побледнело. Он тотчас забыл все, чему его учили в разведшколе немецкие инструкторы.

– Так ты скажешь нам, где скрывается этот дезертир? Может, ты хочешь проехать с нами на «Черное озеро»? Я думаю, что ты там быстро язык развяжешь.

– За что на «Черное озеро»? Что я сделал такого, чтобы вы меня туда забирали? Я честно работаю, никого не трогаю. Да и Сашку я видел всего два раза. Последний раз, два дня назад. Ну, приходил он ко мне, откуда я знаю, почему он в Казани? Может, в отпуск приехал? Он ведь воевал очень хорошо и всегда был на глазах у командиров.

Молодой оперативник сел за стол и достал из кармана кожаного пальто сложенную бумагу.

– Давай, Романов, рассказывай все, что ты знаешь о Тарасове. Темнить не стоит, если соврешь, сгною в подвале. Ты понял меня?

Павел осмотрелся по сторонам, словно кто-то чужой мог услышать то, что он собирался рассказать о своем друге сотрудникам НКВД. Он быстро скрутил цигарку и, прикурив, начал рассказывать им все, что знал об Александре. Закончив рассказ, он подписал свои показания. Страх, сковывающий его все это время, куда-то исчез.

– Вот что, Романов. Вот здесь я написал номер своего телефона. Если увидишь Тарасова, проследи за ним, а затем позвони мне. Вопросы есть?

– Нет, начальник, – коротко ответил он. – Я все понял, найти и сообщить!

– Значит, правильно понял свою задачу. А сейчас закрой за нами дверь и никому ни слова о нашем посещении.

Они вышли во двор, а Павел, закрыв за ними дверь, впервые осенил себя крестным знамением.

***

Романов встретился с Проценко около десяти часов утра. Встреча состоялась около «Журавлевских казарм» на остановке Петрушкино. Иван подошел к нему, как всегда со спины, и, сев рядом, передал небольшой сверток.

– Я думаю, что ты знаешь, как общаться с этой штукой. Там тебя должен был научить этому ефрейтор Краузе. Часы установишь на шесть часов утра седьмого. Понял? Кстати, ты, во сколько заканчиваешь свою смену?

– В двенадцать ночи, – произнес Павел слегка осипшим от волнения голосом.

– Что нового?

– Сегодня с утра у меня были сотрудники НКВД. Их интересовал Тарасов, это тот, о котором я вам уже дважды докладывал. Он действительно, с их слов, сбежал с фронта и сейчас находится в розыске.

– А почему они искали его у тебя?

– Они считают, что он скрывается у меня. Мы с ним встречались два дня назад у меня дома… Видимо, кто-то из соседей донес.

Он не успел договорить, как почувствовал, что в его спину уперся тупой предмет.

– Ты что, сука! – прохрипел за спиной Проценко. – Решил нас всех запалить? Я же тебе приказал прервать с ним все контакты…

– Да я ничего, он сам ко мне пришел, не выгонять же его силой. Что ни говори, мы с ним прошли не один километр фронтовых дорог. Ты не кипятись, Пион. Он человек надежный, зуб могу отдать.

– Мне твои зубы не нужны, оставь их себе. Главное, что ты не выполнил мой приказ. Ты мог легко не только сорвать нашу операцию, но и подставить нас всех под автоматы чекистов.

– Прости, Пион, ты прав, я не подумал об этом, – примирительно произнес Романов.

– Вот что еще. Организуй мне встречу с этим Тарасовым. Хочу прощупать его немного. Если что, просто замочу.

– Так, где я его найду? Он же в бегах?

– Найдешь, если захочешь. До этого же находил. Пусть придет сюда в семь вечера. Я сам к нему подойду. Обо мне ни слова.

– Ну, я же не мальчик. Я что, не понимаю?

– Смотри, если что, головой ответишь.

Павел почувствовал, что предмет, упиравшийся ему в бок, куда-то исчез. Он повернул голову и увидел удаляющуюся мужскую фигуру, которая исчезла за снежной пеленой. Романов сунул сверток за отворот телогрейки и, взяв в руки костыли, медленно направился в сторону дома. Из стоявшего недалеко от остановки грузовика вышел мужчина небольшого роста неброской внешности и медленно направился вслед за Павлом.

Романов, проходя мимо дома Тарасова, увидел его жену, которая развешивала выстиранное детское белье.

– Здравствуй, Надя, Саша случайно не дома? – поинтересовался он у нее.

– А ты что, Павел, не знаешь, где мой муж? Он – на фронте, – коротко бросила она, продолжая развешивать белье.

– Передай ему, что он мне нужен, – тихо произнес он и заковылял дальше.