Спустя минуту потрепанный микроавтобус выкатился из ворот гаража и, набирая скорость, двинулся по пустому переулку.

* * *

Андрей Гаврилович Васильев возглавлял лондонское представительство "Аэрофлота" уже восемь лет. Это была ответственная, но не слишком обременительная работа, особенно для человека, наделенного живым умом и незаурядными организаторскими способностями. Андрей Гаврилович в полной мере обладал этими полезными качествами, а также многими другими, о которых предпочитал не распространяться даже в кругу семьи, не говоря уж о сослуживцах или, боже сохрани, клиентах.

Эти скрытые качества были ему нужны для его второй работы, имевшей лишь косвенное отношение к делам, которыми занималось представительство "Аэрофлота". По сути, вторую работу правильнее было бы назвать первой, поскольку именно она являлась основной.

Сидя у себя в кабинете, из окна которого открывался неплохой вид на одну из центральных улиц Лондона, Андрей Гаврилович составлял донесение. Информация, которой ждали от него в Москве, никак не желала укладываться в строгие рамки шифрованной служебной записки. Она требовала предварительного осмысления; отправив донесение в его теперешнем виде, Васильев рисковал не только потерять теплое местечко в Лондоне и вернуться в Москву, но и оказаться по возвращении не дома, а в каком-нибудь тихом, уютном, закрытом для свободного посещения местечке – в палате психиатрической клиники, например.

По роду своей основной работы Андрей Гаврилович располагал информацией, недоступной большинству простых смертных. Так, например, его своевременно поставили в известность о том, что генерал ФСБ Андреичев намерен посетить Лондон в качестве туриста. Васильев очень не любил путешествующих налегке генералов с Лубянки. Даже если они действительно приезжали в Лондон отдохнуть и развеяться, а не устроить какие-нибудь свои не слишком благовидные делишки, каждый из них все равно считал своим долгом рано или поздно ввалиться к нему в кабинет и потребовать содействия в той или иной форме: организовать отлет на родину по высшему разряду, помочь попасть в Букингемский дворец, а то и просто покатать по столице Британии на служебной машине.

Но генерал Андреичев выкинул номер похлеще. Он приехал в Лондон, чтобы умереть, и проделал это весьма основательно и эффектно. Его обгоревший труп обнаружили на месте оживленной перестрелки в районе складов. Взрыв, поставивший точку в карьере генерала ФСБ, выбросил его тело из микроавтобуса, и только по этой причине в кармане наполовину сгоревшего пальто уцелели два паспорта – один британский, а второй настоящий, российский. Фотографии в паспортах были одинаковые, и это заставило полицейских задуматься над тем, что же произошло в районе складов. Там, в путанице технических проездов, нашли множество мертвых арабов, кучу огнестрельного оружия, две сгоревшие машины и одного убитого французского журналиста, который, как показала проверка, вовсе таковым не являлся.

Объясняться с англичанами по поводу российского паспорта этого болвана с Лубянки пришлось, слава богу, бездельникам из посольства. Там, разумеется, знали, кто такой Дмитрий Владимирович Андреичев, но по вполне понятным причинам не стали делиться этой информацией со Скотленд-Ярдом. Генерал ФСБ посмертно был объявлен частным лицом, и, поскольку в сгоревшем микроавтобусе, помимо шести трупов, было найдено пять единиц огнестрельного оружия, да и сам Дмитрий Владимирович носил в кобуре под мышкой вовсе не огурец, его причислили к мифическому преступному сообществу, именуемому на Западе русской мафией. К счастью, в представительство "Аэрофлота" он так и не зашел, и местные власти никак не могли связать его персону с Андреем Гавриловичем и его работой.

Зато теперь Васильеву нужно было ухитриться изложить весь этот бред в донесении и сделать это по возможности логично и непротиворечиво, дабы его лубянское начальство не заподозрило, что он писал упомянутый документ в состоянии белой горячки.

Он все еще грыз колпачок ручки, гадая, какого дьявола понадобилось кабинетному генералу с Лубянки устраивать бойню чуть ли не на Трафальгарской площади, когда в кабинет, покачивая стройными бедрами и сияя белозубой рекламной улыбкой, вошла секретарша.

– Вам звонят по городской линии, – сообщила она в ответ на безмолвный вопрос шефа. – Какой-то маньяк требует срочно связать его с вами.

– Маньяк? – вяло удивился Андрей Гаврилович. – Вам не кажется, Оленька, что вокруг нас становится все меньше нормальных людей и все больше маньяков? С чего бы это, а? И что он говорит, этот ваш маньяк?

– Что должен передать вам привет от какого-то Питерса. И еще какую-то бессмыслицу, причем требует, чтобы я ее вам дословно... Что с вами, Андрей Гаврилович?

– Ничего, все в порядке, – быстро овладев собой, с улыбкой ответил Васильев. – Бессмыслицу, говорите? И что ж это?

– Вот, – сказала секретарша, протягивая ему листок из своего рабочего блокнота, – я на всякий случай записала, потому что запомнить такое просто невозможно.

– Какая же вы умница, – беря у нее листок и стараясь ничем не выдать своего нетерпения, сказал Андрей Гаврилович. – Просто бесценный кадр. Ну, что тут у нас? Действительно, бессмыслица какая-то... Соедините-ка меня с ним, пожалуйста. В конце концов, иметь дело с маньяками – работа для сильных мужчин, а не для хрупких женщин.

Когда секретарша вышла, Васильев скомкал листок, бросил его в пепельницу и поджег. То, что выглядело бессмысленным набором слов, на самом деле было паролем – тем самым, который Андрей Гаврилович очень надеялся никогда не услышать.

Телефон на столе звякнул, и он в секунду сорвал трубку.

– Слушаю, – сказал он. – Да, конечно, я очень рад. На чужбине невольно чувствуешь себя одиноким. Ах, вы тоже? Ну что ж, – добавил он уже другим тоном, поскольку и пароль, и отзыв были произнесены без ошибок, – говорите, чем я могу быть вам полезен.

Человек на том конце провода говорил недолго, но за это время брови Андрея Гавриловича поднялись очень высоко над оправой очков, а глаза и рот успели заметно округлиться. Настроение у него испортилось окончательно. Одно было хорошо: теперь донесение можно было не дописывать – все равно, когда все это кончится, придется составлять новое. Да и то, что произошло с генералом Андреичевым в районе товарных складов, в свете данного телефонного разговора сделалось предельно ясным.

Когда разговор был окончен, Андрей Гаврилович спрятал в стол недописанное донесение, запер секретный ящик на три оборота ключа, надел пиджак, прихватил с вешалки пальто и шляпу и поспешно покинул кабинет.

В американское посольство он позвонил уже из машины. Там к его сообщению отнеслись неожиданно серьезно, так что Васильев не удивился, когда на выезде из города обнаружил позади своей машины тяжелый бронированный микроавтобус с решетками на окнах и ветровом стекле.

Одноглазый араб пришел в себя и сразу понял, что произошло что-то скверное. Головная боль мешала сосредоточиться, но он, не открывая глаз, постарался восстановить в памяти последовательность событий, которые привели его туда, где он в данный момент находился.