На самом деле его звали Франсуа Боле, он был офицером армии маленького корсиканца и действительно имел судьбу несчастливую. Он воевал против России, а во время отступления оказался пленен. Всю оставшуюся жизнь он рвался из плена домой, в солнечную и теплую свою Францию, в Париж, где родился и где жила его невеста, но у него ничего не получилось – русская бюрократия, бедность и нечаянная женитьба на русской женщине, замужество с которой немного поправило его финансовое положение, но не позволило ему вернуться на родину. Умер он достаточно рано, то ли от ностальгии, то ли не вынеся чужих суровых зим.

Похоронили его на кладбище в крохотном провинциальном городке – прах его давно истлел, а надгробие затерялось среди прочих мраморных обелисков, источенное дождем, покрытое замшелой коркой. И никто так и не узнал, что в изголовье последнего прибежища бывшего наполеоновского офицера лежало письмо, написанное по-французски: «Франсуа, я пишу Вам, не ожидая никакого ответа. Даже если Вы все-таки получите мое письмо, то не принимайте его близко к сердцу, я не для того пишу, чтоб Вас мучить, я вывожу эти строчки исключительно для себя. Храните ли Вы еще мой подарок, эту забавную резную безделушку? Впрочем, все равно... С моей и с Вашей стороны сделано все возможное, чтобы нам никогда не быть вместе, и ничего никогда уже не изменить (о, это ужасное слово «никогда», если б я могла, то никогда бы его не написала), и дело не только в этой огромной Russia, не в ее холодных бесконечных снегах. Дело в том... я опять теряю свою мысль – я всего лишь женщина, дальше я развиваю свою мысль не словами, а чувствами. Возможно, Вы меня поймете, если чувства Ваши хоть немного сходны с моими. Le impereur в изгнании, он на острове Св. Елены (известно ли вам?), но все еще популярен... но я уже не его приверженка. Знаете, я готова его проклинать, и особенно за то, что он придумал эту глупую войну, нас разлучившую. Впрочем, не дело женщины соваться в политику. Знаете что, Франсуа? Франсуа...»