ответить. Про мор, общую беду Гирии, Физалии, да и всего континента? Испугается, мор не приходит к одному человеку и не уходит так просто. Придумать какую-нибудь травму вроде «упал с лошади, повредил голову»? Ненавижу врать. Сегодня вранья и так достаточно, учитывая допрос. И я говорю полуправду:

– Довольно неприятная паразитарная инфекция или вроде того. Я подцепил ее… где-то у воды, после шторма. Мне пришлось сильно и долго пускать кровь, чтобы избавиться от дурной, и сейчас ее во мне, наверное, просто мало осталось.

– Ужас! – Клио прижимает ладонь к груди, округляет глаза. – Неудивительно, что ты опасаешься птиц. Пойдем скорее! – И она вдруг хватает меня за руку, энергичнее тащит по линии прибоя, но замирает и смущенно оглядывается уже через несколько мгновений. – Что?

Я сам не осознал, как выдернул руку и как рвано при этом вздохнул. Она смотрит еще более круглыми глазами, ее волосы все сильнее треплет бриз. Наконец, решив, что поняла, она дарит мне самую теплую и ободряющую на свете улыбку, после чего уверяет:

– Не надо переживать! Я не боюсь заразиться, ты ведь уже здоров!

– Дело не в… – сдавленно начинаю я и осекаюсь: как объяснить, не упоминая…

– Эй, – раздается рядом, и, проклятие, я выдыхаю. Встрепанная Орфо влетает между нами, как снаряд, и настороженно щурится, жжет глазами Клио. – Что у вас тут? О чем болтаете?

Не сомневаюсь: от нее не ускользнуло ни одно наше движение, в том числе то, как Клио сграбастала мою ладонь и вознамерилась куда-то меня тащить. Вероятно, в погоню Орфо ринулась в тот же момент, нисколько не стесняясь стражи. Минут пять назад я бы разозлился на очередной приступ ревности или боги знают чего. Сейчас чувства иные: словно она вытащила меня из кипятка и дала дышать. Омерзительно. Клио ведь не хотела ничего плохого. Ненавижу себя. Быть одновременно монстром-убийцей и поломанным уродом, трясущимся, стоит кому-то чужому, даже безобидной милой девушке, его тронуть… Только мне могло так повезти.

– Да ни о чем особенном… – Не знаю, видит ли Клио предостережение во взгляде Орфо или лишь тревогу, но улыбка увяла, плечи поникли. – Эвер рассказал мне о болезни, и я почувствовала себя глупой и безответственной из-за этих чаек, вот.

– О болезни… – Орфо ловит мой быстрый взгляд и разумно замолкает. – А-а. Да, это было неприятно. И да, правильно, эдил следит, чтобы все птицы в наших бухтах были здоровы, но мало ли. – Она понимает, что, наверное, была резковата, и спешит улыбнуться. – Тем более ты гостья. Мало ли, насколько твой иммунитет готов к Гирии. Будь аккуратнее.

– Буду, спасибо. – Клио потупляет глаза. В ее тоне звенит вина, но трудно сказать за что – за общение с чайками или все же за другое. – Прости, у вас просто так… привольно. Я почувствовала себя счастливой. И, наверное, немного увлеклась.

Как легко она признается в чувствах. Все эти «счастливой», «глупой», она словно вообще ничего не стыдится, и, судя по дрогнувшим губам Орфо, для нее это так же удивительно, как для меня. Мы совсем другие, все вокруг нас другие. И кажется, это даже не вопрос принадлежности к разным народам: не скажу, что знакомые мне игаптяне потрясали открытостью, скорее, наоборот, это довольно замкнутые, хитрые люди, под стать своим монолитным домам и гробницам.

Орфо часто-часто моргает, не скрывая замешательства, я тоже ощущаю неловкость.

– Ты что, это же здорово, – наконец с новой неуверенной улыбкой изрекает она. – Я рада! Мне такого чувства очень не хватает.

Теперь я опускаю глаза. Мне тоже, но я не найду мужества признаться, хотя бы потому, что я свободы и безмятежности уж точно не заслуживаю. Дыхание перехватывает от новой непрошеной мысли: а Орфо? Имеет ли она право жаловаться на…

Ответ жжется. Имеет. Конечно, имеет. При всех непрощенных обидах я не смею, просто не смею забывать, что стало прологом нашей трагедии. Не волшебство, а четыре трупа на песке, вот же они, вот: стоит повернуть голову, и они будут лежать по правую руку от нас, правда, почему-то в ряд, а не крестом. Кирия, Гофу…

– Эвер? – окликает Орфо.

Я поворачиваю вправо голову. Четыре продолговатых, утопленных в песке валуна правда напоминают тела, а вокруг них растут мелкие россыпи маков. Но все-таки это лишь камни.

– Все в порядке. – Я улыбаюсь под ее обеспокоенным взглядом. Только не спрашивай, молю, ничего не спрашивай.

– Не спи. – Ее пальцы вдруг сжимают мои, ладонь соприкасается с ладонью. Осторожно. Успокаивающе. – А то мы никогда не дойдем. – Ее большой палец гладит тыльную сторону моего запястья. Я не вырываюсь, скованный внезапным теплом, но старательно избегаю взгляда наблюдающей за нами Клио. Орфо улыбается ей уже без тени угрозы, медлит, а потом, выпустив мою руку, все-таки вручает мне корзину. – Твоя очередь. А нам надо пошептаться. Топай.

Все-таки эти словечки, у которых даже тон скорфусовский… «Топай». Но я покорно иду, а Орфо, взяв за руку уже Клио, делает все, чтобы обогнать меня. Не могу не тянуть шею раз за разом: подспудно боюсь услышать шипение, а в нем: «Не смей прикасаться, он мой». Я же умру от стыда, не только за себя, но и за нее. До хруста сжимаю ручку корзины, напрягаю слух, но две принцессы, ушагавшие уже на приличное расстояние, вряд ли ссорятся. Орфо действительно склонилась к уху Клио, приобняв ее за плечи, и горячо, быстро говорит. Клио сосредоточенно слушает. Бегло оборачивается, шлет мне теплую улыбку. Кивает. Что-то отвечает, и Орфо тоже улыбается в знак одобрения. Они снова берутся за руки – и несутся вперед, туда, где за невысоким утесом, искрошенным от времени и поросшим развесистыми смоковницами, светлеет наша цель. Я намеренно замедляю шаг еще немного. Пусть. Пусть Клио увидит это первой.

Оглядываюсь, проверяя, как там целеры. Нормально: идут ближе, чем прежде, но все так же разговаривают, пересмеиваются, соприкасаясь плечами и запястьями. Задумчиво цепляюсь за них более внимательным взглядом, ловлю взаимные улыбки. Между ними явная идиллия, но на очередном шаге Ардон вдруг рушит ее, ощутимо, хрустко ударив Рикуса по спине и проворчав: «Не горбись!» Физалец, тоже что-то буркнув, расправляет и так ровные плечи, но стоит боевому товарищу снисходительно кивнуть и пройти чуть вперед, – легонько пинает его.

– Эй, ты! – Ардон прыжком оборачивается, темные глаза сердито сверкают. Рикус фыркает и строит ему гримасу, одновременно разводя руками – мол, смотри, зато спина прямая. – Сущее дитя… давай, давай, шевелись.

Про себя усмехаюсь: не были бы такими разными, решил бы, что братья, старший и младший. Может, сводные? Неловко кашляю, и