…Был комендантский час, когда никто не имел права безспециального пропуска появляться на улице. Дозорные внимательно всматривались иприслушивались, им уже приходилось задерживать мародёров, пытавшихся подпокровом темноты красть у обессилевших людей остатки хлеба и крупы, отниматьпродуктовые карточки, шарить по опустевшим квартирам в поисках оставленныхценностей. Чтобы с ними бороться, требовались грамотность, интуиция и фронтовойопыт. Зато уж с теми, кто попадался с поличным, не церемонились. Справедливостьбыла безжалостной и быстрой – автоматная очередь в упор!

Сегодня всё было по-рождественски тихо и спокойно, пока невыдвинулись на угол Жуковского. Там патрульные заметили движение и услышалирокот автомобильных моторов, а потом увидели людей, что-то делавших возлемашин. Что интересно, люди не прятались, разговаривали достаточно громко и ктому же не особенно заботилась о светомаскировке. Правда, фары машин быливыключены, но передние и задние огоньки довольно ярко светились.

«Целая орава… Вражеские диверсанты?.. Нет, не похоже. ГруппаНКВД? Эти – известные любители обстряпывать свои дела по ночам, но что они тутзабыли? Сейчас выясним…»

Уфимцев приказал снять автоматы с предохранителей, одному избойцов велел отойти в сторонку для прикрытия на случай перестрелки, а самвместе со вторым патрульным направился к обнаруженной группе. Кобуру при этомон всё-таки расстегнул и пистолет опять же с предохранителя снял.

– Комендантский патруль! Кто такие? Ваши документы!

Ох не нравилась ему эта необычная форма – серо-бело-чёрныекомбинезоны. И машины были какие-то очень уж странные…

Старший группы отделился от своих и пошёл навстречупатрульным. Взгляд у него был очень внимательный, изучающий… Знаков различиярассмотреть по-прежнему не удавалось, но фронтовой командир Уфимцев мигомопознал такого же, как он сам, вояку с передовой, только повыше званием. Голоспрозвучал уверенно и доброжелательно:

– Здравствуйте, товарищ капитан. Как служба?

Одновременно патрульным был предъявлен мандат, выданныйвесьма высокой инстанцией. В нём предписывалось оказывать всяческое содействиеспециальной миссии союзников по антигитлеровской коалиции. Кстати, намётанныйглаз Уфимцева не подвёл: согласно удостоверению личности перед ним былполковник Особого формирования Генерального штаба.

– Служба как служба, товарищ полковник, –сдержанно ответил Уфимцев. – То гладко, то ухабами…

Словно в подтверждение интернациональности, к патрульнымподошёл улыбающийся негр. Не наш какой, вымазанный ваксой, а самый настоящий,точно в кино. Рослый, здоровенный – и тоже определённо нюхавший пороху.

– Полковник американской армии мистер ДжозефБраун, – представил его старший.

– Здравствуйт, таварыш капитан, – сказал негрпо-русски. Глаза у него были серые, а ладонь оказалась железной.

– Лэнд-кру-и-зер, – разобрал Уфимцев маркуавтомобиля. – То… той-ота. – Название ничего не говорило ему. –Американские, товарищ полковник? Бронированные небось?

Ответил негр:

– Их делайт наш хороший друзья.

И принялся негромко насвистывать мелодию из нового фильма«Свинарка и пастух». Да-а, секретность, ничего нельзя говорить прямо… А ещё вгруппе, оказывается, были три девушки. Все они показались Уфимцеву писанымикрасавицами. Особенно та, что сидела за рулём головной машины, –зеленоглазая, с золотой рыжиной в пушистых волосах из-под ушанки. Уфимцев всёвозвращался к ней взглядом, наконец их глаза встретились, и девушка широкоулыбнулась, став неуловимо похожей на ту, что писала ему из родного Ярославля.Капитана вдруг окутало совершенно домашним теплом, он преисполнился твёрдойуверенности, что победа близка, что город не сдастся, что Гитлеру несдобровать.

– Угощайт.

Негр протягивал пачку сигарет с непонятным названием«Marlboro». Уфимцев улыбнулся, утрачивая остатки подозрительности, ему сталоясно, что проверять документы персонально у каждого члена миссии исопровождающих лишено всякого смысла. Он стал прощаться, попросив тщательнеесоблюдать требования светомаскировки. Ночь была ясная, лунная, как бы неслучился налёт.

С этим юные прадеды зашагали по улице Восстания дальше. Имещё предстояло как следует рассмотреть сигаретную пачку и обнаружить на нейнадпись: «Минздравсоцразвития России предупреждает…», а на другой стороне: «Изготовленов Санкт-Петербурге» – и вдоволь посмеяться над странными чудачествамиамериканских союзников.

А правнуки свернули на Жуковского и покатили вперёд, кпроспекту Володарского – бывшему и будущему Литейному.

Документы у них были не просто неотличимые от настоящих. Онии являлись самыми что ни есть настоящими. Их изготовили архивисты Большого домапод неусыпным наблюдением двух генералов – Владимира Зеноновича и Кольцова. Направильной бумаге, на доподлинных сохранившихся бланках и с помощью чуть ли нетех же печатных машин, расторопно приведённых в «боевую готовность»музейщиками…

Тем не менее встреча с патрулём, да ещё менее чем черезминуту после выхода из туннеля, ощутимо тряхнула всех.

Скудин почувствовал себя марсианином, выскочившим излетающей тарелки. Когда он услышал шаги патрульных и оглянулся, ему в первуюсекунду показалось: вот сейчас эти люди заговорят с ними, и он не поймёт языка,и что тогда делать? Он сам и ребята были вооружены до зубов, но не стрелять же?

Браун боролся с чудовищным желанием отмочить «гэг», датакой, чтобы его последствия можно было проследить и через шестьдесят лет.

Гринберг мысленно вешался оттого, что ума не хватило набитьбагажники джипов каким угодно съестным, хоть перловой крупой.

Борька Капустин впервые в жизни тихо крестился, наблюдая,как маленькая цифровая видеокамера, изготовленная в две тысячи пятом году,фиксирует реальность января одна тысяча девятьсот сорок второго.

Веня и Алик чувствовали себя непоправимо и непростительноштатскими, этакими беглецами от военкомата, в которых всякий был вправе ткнутьпальцем и поинтересоваться, почему они не на фронте. «А в самом деле, почему мыне там?..»

Ефросинья Дроновна сидела рядом с Кратарангой в напряжённойготовности, чтобы мгновенно прикрыть его от пуль, если вдруг всё-таки начнётсястрельба. Сама она была способна водить машину даже раненой, даже с однойдействующей левой ногой и левой рукой.

Женя Корнецкая жадно внимала мыслям и чувствам подходившего«комитета по встрече». У неё было определённое опасение, что новое путешествиево времени может пригасить её телепатический дар. К Жениной большой радости,этого не случилось, она по-прежнему слышала и чувствовала всех. В том числеяркое, как пульсирующая звезда, излучение Виринеи, огненный протуберанецКратаранги, мягкое сияние Бурова… и даже разум Атахш, казавшийся ей похожим нарой вихрящихся искр.