А один из провожавших долго не спускал глаз с дороги, гдеисчезла карета, давно уже отъехавшая на много миль: за белой занавеской,которая скрывала ее от глаз Гарри, бросившего взгляд на окно, сидела Роз.

— Он как будто весел и счастлив, — произнесла она,наконец. — Одно время я боялась, что он будет иным. Я ошиблась. Я очень,очень рада.

Слезы могут знаменовать и радость и страдание; но те, чтоструились по лицу Роз, когда она задумчиво сидела у окна, глядя все в ту жесторону, казалось говорили скорее о скорби, чем о радости.

в которой читатель может наблюдать столкновение, нередкое всупружеской жизни

Мистер Бамбл сидел в приемной работного дома, хмуроуставившись на унылую решетку камина, откуда по случаю летней поры невырывались веселые языки пламени, и только бледные лучи солнца отражались на еехолодной и блестящей поверхности. С потолка свешивалась бумажная мухоловка, накоторую он изредка в мрачном раздумье поднимал глаза, и, глядя, как суетятся впестрой сетке неосторожные насекомые, мистер Бамбл испускал тяжкий вздох, а нафизиономию его спускалась еще более мрачная тень. Мистер Бамбл размышлял; бытьможет, насекомые напоминали ему какое-нибудь тягостное событие из егособственной жизни.

Но не только мрачное расположение духа мистера Бамбла моглопробудить меланхолию в душе наблюдателя. Немало было других признаков, и притомтесно связанных с его особой, которые возвещали о том, что в делах егопроизошла великая перемена. Обшитая галуном шинель и треуголка — где они?Нижняя половина его тела была по-прежнему облечена в короткие панталоны ичерные бумажные чулки; но это были отнюдь не те панталоны. Сюртук былпо-прежнему широкополый и этим напоминал прежнюю шинель, но — какая разница!Внушительную треуголку заменила скромная круглая шляпа.

Мистер Бамбл больше не был приходским бидлом. Есть такиедолжности, которые независимо от более существенных благ, с ними связанных,обретают особую ценность и значительность от сюртуков и жилетов, имприсвоенных. У фельдмаршала есть мундир; у епископа — шелковая ряса; у адвоката— шелковая мантия; у приходского бидла — треуголка. Отнимите у епископа егорясу или у приходского бидла его треуголку и галуны — кем будут они тогда?Людьми. Обыкновенными людьми! Иной раз достоинство и даже святость зависят отсюртука и жилета больше, чем кое-кто полагает.

Мистер Бамбл женился на миссис Корни и стал надзирателемработного дома. Власть приходского бидла перешла к другому — он получил итреуголку, и обшитую галуном шинель, и трость.

— Завтра будет два месяца с тех пор, как этосовершилось! — со вздохом сказал мастер Бамбл. — А мне кажется, будтопрошли века.

Быть может, мистер Бамбл хотел сказать, что в этом короткомвосьминедельном отрезке времени сосредоточилось для него все счастье жизни, новздох — очень многозначителен был этот вздох.

— Я продался, — сказал мистер Бамбл, развивая всету же мысль, — за полдюжины чайных ложек, щипцы для сахара, молочник и впридачу небольшое количество подержанной мебели и двадцать фунтов наличными. Япродешевил. Дешево, чертовски дешево!

— Дешево! — раздался над самым ухом мистера Бамблапронзительный голос. — За тебя сколько ни дай, все равно будет дорого:всевышнему известно, что уж я-то немало за тебя заплатила!

Мистер Бамбл повернулся и увидел лицо своей привлекательнойсупруги, которая, не вполне уразумев те несколько слов, какие она подслушала изего жалобы, рискнула тем не менее сделать вышеупомянутое замечание.

— Миссис Бамбл, сударыня! — сказал мистер Бамбл ссентиментальной строгостью.

— Ну что? — крикнула леди.

— Будьте любезны посмотреть на меня, — произнесмистер Бамбл, устремив на нее взор. («Если она выдержит такой взгляд, —сказал самому себе мистер Бамбл, — значит, она может выдержать что угодно.Не помню случая, чтобы этот взгляд не подействовал на бедняков. Если он неподействует на нее, значит я потерял свою власть»).

Может быть, для усмирения бедняков достаточно было лишьнемного выпучить глаза, потому что они сидели на легкой пище и находились не вочень блестящем состоянии, или же бывшая миссис Корни была совершеннонепроницаема для орлиных взглядов — зависит от точки зрения. Во всяком случае,надзирательница отнюдь не была сокрушена грозным видом мистера Бамбла, но,напротив, отнеслась к нему с великим презрением и даже разразилась хохотом,который казался вовсе не притворным.

Когда мистер Бамбл услышал эти весьма неожиданные звуки, налице его отразилось сначала недоверие, а затем изумление. После этого он впал впрежнее состояние и очнулся не раньше, чем внимание его было вновь привлеченоголосом подруги его жизни.

— Ты весь день намерен сидеть здесь и храпеть? —осведомилась миссис Бамбл.

— Я намерен сидеть здесь столько, сколько найду нужным,сударыня, — отвечал мистер Бамбл. — И хотя я не храпел, но, если мневздумается, буду храпеть, зевать, чихать, смеяться или плакать. Это мое право.

— Твое право! — с неизъяснимым презрениемухмыльнулась миссис Бамбл.

— Да, я произнес это слово, сударыня, — сказалмистер Бамбл. — Право мужчины — повелевать!

— А какие же права у женщины, скажи во имя господабога? — вскричала бывшая супруга усопшего мистера Корни.

— Повиноваться, сударыня! — загремел мистерБамбл. — Следовало бы вашему злосчастному покойному супругу обучить васэтому, тогда, быть может, он бы и по сей день был жив. Хотел бы я, чтобы он былжив, бедняга!

Миссис Бамбл, сразу угадав, что решительный момент настал иудар, нанесенный той или другой стороной, должен окончательно и бесповоротноутвердить главенство в семье, едва успела выслушать это упоминание об усопшем,как уже рухнула в кресло и, завопив, что мистер Бамбл — бессердечная скотина,разразилась истерическими слезами.

Но слезам не проникнуть было в душу мистера Бамбла: сердце унего было непромокаемое. Подобно тому как касторовые шляпы, которые можностирать, делаются только лучше от дождя, так и его нервы стали более крепкими иупругими благодаря потоку слез, каковые, являясь признаком слабости и в силуэтого молчаливым признанием его могущества, были приятны ему и воодушевлялиего. С большим удовлетворением он взирал на свою любезную супругу ипоощрительным тоном просил ее хорошенько выплакаться, так как, по мнениюврачей, это упражнение весьма полезно для здоровья.

— Слезы очищают легкие, умывают лицо, укрепляют Зрениеи успокаивают нервы, — сказал мистер Бамбл. — Так плачь жехорошенько.

Сделав это шутливое замечание, мистер Бамбл снял с гвоздяшляпу и, надев ее довольно лихо набекрень, — как человек, сознающий, чтоон должным образом утвердил свое превосходство, — засунул руки в карманы инаправился к двери, всем видом своим выражая полное удовлетворение и игривоерасположение духа.