– Вы вышли из Отряда, – сказал я им. – Когда доберемся до южной опушки леса, я выделю вам ваши доли денег и вещей. До тех пор будем держаться вместе. – Я не стал разъяснять подробнее, иначе через минуту я повис бы у Молчуна на шее, рыдая в голос. Мы через многое прошли вместе.

– Ну? – Я обернулся к Гоблину, угрожающе воздев перо. – Тебя вычеркивать?

– Давай, – посоветовал Одноглазый. – Избавься от него, и побыстрее. Не нужен он нам. Толку с него как с козла молока. Гоблин оскалился:

– Вот поэтому я и не ухожу. Я останусь; я еще тебя переживу и отравлю остаток твоих дней – чтоб ты еще сто лет мучился!

Я и не надеялся, что они расстанутся.

– Ладно, – пробормотал я, пряча ухмылку. – Ведьмак, возьми с собой пару человек и пригони лошадей. Остальные – соберите все, что может пригодиться. Вроде денег, если еще остались.

Мои братья смотрели на меня, все еще в тупом ошеломлении от случившегося.

– Уходим, парни. Как только лошадей наберем. Прежде чем на нас опять беды навалятся.

Ведьмак – не скупись, бери побольше вьючных. Я хочу унести все, что не прибито гвоздями. Потом были еще споры, разговоры, треп, по официальные дебаты я на этом закрыл.

Я вообще-то хитрый бес – я заставил Стражу хоронить наших братьев. Мы с Молчуном пролили не одну слезу, стоя над могилами Отряда.

– Никогда не думал, что Ильмо… Он был моим лучшим другом. – Теперь я осознал это. Наконец. Тяжело. Я раздал все долги, и ничто больше не удерживало боли. – Он поддержал меня, когда я пришел в Отряд.

Молчун мягко сжал мою руку. Больше сочувствия, чем я мог ожидать.

Стражники отдавали последние почести своим павшим. Их обалдение почти прошло. Скоро они начнут задумываться, что им делать дальше. Могут спросить об этом у Госпожи. Они ведь, по сути дела, остались без работы.

Они еще не знали, что их хозяйка обезоружена. И я молился, чтобы они не узнали, – я-то намеревался использовать ее имя вместо обратного билета.

Страшно даже подумать, что случится, когда разнесется весть о ее потере. В больших масштабах – раздирающие мир гражданские войны. В малых – попытки личной мести.

Когда-нибудь кто-нибудь заподозрит истину. Я хотел держать ее в секрете лишь до тех пор, пока мы не доберемся до границ империи.

Молчун взял меня за руку, собираясь уходить.

– Погоди минуту, – остановил я его.

Обнажив меч, я отсалютовал могилам и произнес древние слова расставания. А потом последовал за Молчуном к поджидавшим нас товарищам.

Отряд Молчуна отправлялся с нами, как я и хотел. Наши пути разойдутся, когда нам перестанет угрожать Стража. Я хотел бы оттянуть этот миг, но он неизбежен. Как удержать в одном отряде Госпожу и Душечку, когда опасность не объединяет их.

Проклиная ноющую лодыжку, я взгромоздился в седло. Госпожа мрачно обозрела меня.

– Ну вот, – заметил я, – ты уже показываешь зубки.

– Ты меня похищаешь?

– Хочешь остаться одна со своими ребятами? И поддерживать порядок кинжальчиком? – Я выдавил ухмылку. – И у нас свидание. Забыла? Ужин в Садах Опала.

На мгновение за пеленой отчаяния в ее глазах промелькнул хитрый огонек. И отблеск придорожного костра. Потом тень вернулась.

Я нагнулся к ней и прошептал:

– И мне потребуется твоя помощь, чтобы вытащить Анналы из Башни. – От этой мысли меня передернуло. Я еще никому не говорил, что Анналов у меня пока нет.

Тень рассеялась.

– Ужин? Обещаешь?

Эта ведьма может пообещать все на свете одним только взглядом и голосом.

– Да, – каркнул я. – В Садах.

Я подал традиционный сигнал. Колонну возглавил Ведьмак, за ним следовали пререкающиеся, как обычно, Гоблин с Одноглазым. Потом Мурген со знаменем, потом Госпожа и я. За нами – все остальные и вьючные лошади. Замыкали колонну Молчун и Душечка, в благоразумном удалении от нас с Госпожой.

Погоняя коня, я обернулся. Ворон стоял на обочине, опираясь на палку, необычайно одинокий и покинутый. Кожух все пытался втолковать ему, что случилось. Мальчишка-то понял. Наверное, поймет и Ворон, когда оправится от потрясения, что не все рады повиноваться ему и что старый Костоправ в конце концов не блефовал.

– Прости, – прошептал я, сам не зная зачем. Потом я повернулся к лесу и больше не оборачивался.

Думаю, что скоро Ворон отправится в путь и сам. Если Душечка действительно так много значит для него, как он пытался показать.

В ту ночь небо над северными землями расчистилось – впервые за много лет. Великая Комета озаряла наш путь. Теперь север знал то, о чем остальной империи было известно уже несколько недель.

Комета уже меркла. Роковой час прошел. И империя в страхе ожидала предвещенных им вестей.

Север. Три дня спустя. Во тьме безлунной ночи трехногий зверь выхрамывает из Великого леса. На остатках Курганья садится он и скребет землю единственной передней лапой Выплескивает бурю перемен сын Дерева.

Тварь убегает.

Но она вернется следующей ночью, и следующей, и следующей…