В этот последний час отдыха между индейцами состоялся краткий разговор.

— Ты знаешь эти земли, — сказал Маттотаупа Тобиасу. — Из твоих слов я понял, что ты, возможно, знаешь их лучше, чем я. Почему же белые люди не доверяют тебе? Почему они выбрали проводником не тебя, а меня и дали мне за это пятьдесят патронов для моего сына?

Тобиас издал какой-то звук, похожий на смех.

— Ты не знаешь этого? Ты не понял, что сказал Билл своим людям?

— Нет.

— Они не доверяют мне, потому что думают, что я хотел погубить их во время песчаной бури.

— Может, ты и в самом деле хотел этого… — сказал Маттотаупа.

Тобиас не ответил.

После привала людей было трудно поднять на ноги. Том, Тобиас и Маттотаупа кричали на них, уже готовых впасть в апатию, трясли их, толкали и наконец с трудом привели их в движение.

— Скоро — вода! — говорил им Тобиас. — Скоро — вода!

Это слово оказало магическое действие, мобилизовав последние силы обессилевших путников.

Ветер все еще дул, поднимая тучи песка, и через три часа людей опять охватило отчаяние. Они остановились.

— Мы не туда идем!

— Мы ходим по кругу!

— Канальи! Грязные краснокожие собаки!

— Надо поворачивать обратно!

— Сначала надо поспать!

«Я бы оставил их здесь умирать, — думал Харка. — Они это заслужили. Но Маттотаупа обещал вывести их в безопасное место, а дакота не лжет».

— Идите вперед, иначе я вас всех перестреляю! — заявил Тобиас с таким спокойствием, словно заказывал кружку пива.

Белые, изрыгая проклятья, из последних сил потащились дальше.

Индейцы опасались, что перед рассветом ветер усилится. Но этого не случилось. К утру, наоборот, наступил полный штиль. Песок осел, видимость улучшилась. Все на минуту остановились и посмотрели на звезды, чтобы сориентироваться. Вскоре стало ясно, что они идут в верном направлении.

Билл взвыл от радости, как потерявшаяся собака, которая вновь нашла своего хозяина.

— Три тысячи чертей! Дети мои! Мы на верном пути! Мы в порядке! В порядке!..

— Надеюсь, и с головой у тебя все в порядке… — вполголоса произнес Том.

Известие о том, что они не сбились с пути, всех оживило. Идти стало легче. Но пустыня все не кончалась, и все опять пали духом. Путь, как и предсказывал Тобиас, стал очень тяжелым. Однако лошади неудержимо стремились вперед. Они чуяли воду.

Вдруг за одним из барханов пустыня неожиданно кончилась. Здесь смертоносная буря выдохлась. Земля была песчаная, вокруг расстилалась степь, но все же это была твердая земля — с травой, с четким рельефом. Это была земля, по которой можно было ходить, не проваливаясь по колено, не петляя, как заяц, обходя высокие зыбкие барханы.

Отряд сделал короткую остановку. На лицах у многих было такое выражение, как будто перед ними появился добрый дух, в которого они еще не решались поверить. Неужели они спасены?

Лошадей уже было не сдержать. Маттотаупа и Харка отпустили поводья, и изнемогающие от усталости и жажды мустанги все же перешли на галоп. Вскоре всадники увидели в бледном утреннем свете мутные, желтые воды Найобрэры, замедлившие свое течение в верховьях реки от летней засухи и песчаных заносов. Вода! Вода!

Лошади уже пили. Маттотаупа и Харка поспешили последовать их примеру. Они только теперь осознали всю тяжесть перенесенных страданий и признались себе, что силы их на исходе. Маттотаупа украдкой посмотрел на сына. Тот за последние недели превратился в скелет, обтянутый кожей. Лицом он уже был похож на исхудавшего пятнадцатилетнего юношу. Щеки ввалились. Взгляд стал острым. Может, даже слишком острым. Движения даже после тяжелого испытания голодом, жаждой и недосыпанием были уверенными и почти небрежными. В этой небрежности отражалось презрение к окружающему миру; под ней же скрывалось любое проявление юношеской пылкости и чувствительности.

Маттотаупа и Харка успели утолить жажду и освежиться, когда к берегу подошли остальные.

Они пили и пили и не могли остановиться. Потом, даже ни о чем не договорившись, бросились на землю и уснули. Лошади тоже отдыхали. Белые люди еще даже не успели подумать о том, чтобы потребовать назад свои пистолеты и револьверы. Но индейцы и Том тихонько рассовали отнятое оружие по сумкам и карманам спящих. Никто не проснулся.

Маттотаупа и Харка вместе с лошадьми легли в стороне от белых. Тобиас и Том спали среди остальных. После того как миновала непосредственная опасность, союзники опять размежевались по своим взглядам, которыми руководствовались в повседневной жизни.

Отец с сыном спали недолго. Не сговариваясь, они проснулись почти одновременно и сделали необходимые приготовления, чтобы пойти своей дорогой. Маттотаупа сдержал свое обещание и вывел белых людей из песчаной пустыни в обитаемую местность. Теперь они сами могли позаботиться о себе. По описаниям Тобиаса торговое заведение Беззубого Бена находилось в двух извилинах реки отсюда.

Отъезд Маттотаупы и Харки заметили лишь два человека. Тобиас ничего не сказал. Том проводил их немного и спросил, не отдадут ли они ему расшитое женское платье, которое он у них заметил, объяснив свою просьбу тем, что собирается открыть в городе небольшой магазин по продаже предметов индейского быта. Они ничего ему на это не ответили, и Том долго с сожалением смотрел им вслед.

Маттотаупа и Харка направили своих мустангов вниз по течению реки. Судя по всему, Маттотаупа решил и сам заглянуть к Беззубому Бену. Ехать вверх по течению сейчас просто не имело смысла, но было равносильно самоубийству, потому что там, как и на юге, их ждали зыбучие пески. На севере, у Черных холмов, простирались земли дакота, границы которых Маттотаупе было запрещено пересекать под страхом смерти. Так что им пока не оставалось ничего другого, как ехать в направлении блокгауза. Что будет дальше, Маттотаупа еще не решил. Во всяком случае, он еще не сообщил Харке о своем решении. Харка вообще не знал, чем были заняты мысли отца в последние дни и где тот намеревался провести зиму.

Неутомимые мустанги, напившись и поев травы, шли бодро, то шагом, то переходили на галоп. После обеда появились признаки близости блокгауза. Маттотаупа и Харка почувствовали сначала дым, затем запахи, говорившие о скоплении людей и животных. Их принес легкий восточный ветер. Следов становилось все больше. Наконец они заметили вдалеке факторию.

Блокгауз был достроен, крепкая крыша хорошо просмолена. Входа с западной стороны они не увидели, зато разглядели изгородь с южной, торцевой стороны дома. За изгородью стояли лошади, оседланные и неоседланные. Оттуда уже слышен был лай собак.

Маттотаупа долго рассматривал факторию. Наконец, тронув коленями бока мустанга, он поехал вперед.