– Возвращаться? – гневно воскликнул Павлидий. – Не отомстив за смерть родных, за твой позор, за собственное многолетнее существование никем и ничем, в вечном страхе разоблачения?

– Теперь я вижу – ты не монах, не отец монахов. Ты все тот же мальчишка. Не доигравший мальчишка… Ты погубишь себя.

Теперь с остатков мраморного стола библиотеки поднялся и прот земли афонской:

– Возвращаться, чтобы опять видеть во сне окровавленное тело отца и слышать крики терзаемой врагами матери? Каждый день проходить возле могилы младшего брата Северия? Молиться Богу, который все это позволил? Нет! Рубикон перейден[198]. Впереди империя, или смерть! Один из мудрецов верно сказал: «Нет печальней участи, чем родиться с душой повелителем, а жить жизнью раба!»

– Твой великий ум убил твою душу, брат, – горько закивала головой Левина. – И я стала на этот путь. Пусть он будет проклят этот «синий дьявол», толкнувший нас на греховную стезю. Сатана прислал его по наши души. Давай все оставим и уедем туда, где сможем замолить наши грехи. Туда, где нас никто никогда не узнает. Мы будем жить тихо и мирно. Господь простит нас…

– А дети? – ухмыльнулся Павлидий. – Оставишь своему мяснику, или украдешь их?

– О, Господи! – подняла руки к небесам женщина и опять горько разрыдалась. – За что же нам такое испытание? За что такие ужасные терзания?

– Это не испытание и не терзания. Это предназначение. У каждого человека есть свое предназначение в жизни. Он должен его исполнить, чтобы Господь позволил ему ступить в райские сады. Мое предназначение величайшее – возродить славу и мощь империи. А для этого хороши все способы. «Синий дьявол» лишь один из множества мною обдуманных. Но и его нельзя упустить. Я должен его найти. А ты… Ты больше не приходи сюда, и не ищи меня. Теперь за тобой Никифор будет так же тщательно следить, как и за твоим мясником. Андроник ему нужен. А петлей на его шеи для этого Никифора будешь ты и дети. А я… А мне еще нужно подумать, как вырвать «синего дьявола» из рук проклятого временщика… Если он, конечно, «синего дьявола» не разрезал на кусочки… Нет, не должен. Никифор, наверняка, пожелает его продать. Или обменять. Нужно подумать…

– Об этом не нужно думать, – вытирая лицо поясным платочком, сказала сестра.

– Почему? – строго посмотрел на нее брат.

– Этот дьявол скрылся от слежки.

– Его не схватили?.. И даже упустили?.. – удивленно поднял брови Павлидий.

– Так мне сказал муж. Он верно знает. Когда тот дьявол побежал по улице, на которую его вывел Василий, к нему тут же пристроились двое из людей главного евнуха. Так уж заведено у Василия. Но…

– Говори… Говори… – напряг тело прот земли афонской.

– Этих двоих нашли через час жестоко избитыми. Тот человек, действительно, дьявол…

– Да нет же! – громко и печально воскликнул Павлидий. – Просто умеет думать, и даже предугадывать шаги врагов. Но это плохо. Очень плохо. Легче его было вырвать из рук Никифора, чем отыскать в проклятом Константинополе, в самом большом городе мира. Теперь и мне нужна для этого целая армия.

* * *

Об армии ищеек думал и Никифор.

Не мог он вызвать к себе ни доместика схол[199], ни друнгария вигмы[200], ни даже какого-нибудь тупого лохага[201]. Что им приказать? Что сказать? Даже попросить невозможно. И деньги бессмысленно давать.

На мгновение Никифор представил эту сценку:

– Разыскать, схватить и привести ко мне «синего дьявола».

– ? – немой вопрос.

– Того самого! Вы знаете! Которого сожгли на ипподроме два месяца назад!

– ? – тот же немой вопрос.

– За него получите тысячу золотых монет! Только никто об этом не должен знать. Ни василевс, ни придворные, ни ваши жены, ни те девки, с которыми вы напиваетесь дважды в неделю за счет обворованных вами ваших воинов. Поднять всех и каждого. Пусть стучатся в каждую дверь, заглядывают под каждую лежанку, переворачивают каждую бочку, срывают с головы любого и даже женщины всякий убор и накидку. Закрыть городские ворота, обыскивать все отходящие корабли и лодки, и…

Что еще придумать, что еще сказать… Кому и о чем? Уже через час весь двор, а через два – весь Константинополь будут извещены о том, что парадинаст Никифор сошел с ума. Вот и повод для небывалого торжества его врагов. А что же делать? Хоть бери и сам выходи на улицы и ищи, ищи, ищи… И… вряд ли найдешь.

Верно сказал тупоголовый Андроник: нужна армия, чтобы в Константинополе кого-то найти. Армия ищеек, соглядатаев, стражников. А еще лучше напустить на город собственно армию. Но вот беда. В городе начнется такая паника, что та, которая произошла после захвата османами Галлипольского полуострова и города Галлиполь, покажется просто детской забавой.

«Он нужен… Нужен… Нужен… Да, чтобы его бесы в ад утащили! Чтобы в пыль он превратился! О, Господи, как болит голова! Вот они прелести высшей власти. Каждый шаг, как по гнилому болоту – или кочка, но зыбкая, или смертельная трясина. Забыть обо всем. Напиться, и свалится на несколько дней. О, какое счастье даже один день отдыха! Напиться… Напиться…»

Никифор даже обрадовался этой глупейшей из мыслей. Даже бросился к столу в своем приемном зале, на котором всегда стояли лучшие вина. Даже схватился за ручку высокого кувшина. И тут же бросил его на пол.

Это весьма вероятно может случиться – проснется Никифор после обильного возлияния уже в своей любимой тюрьме Нумера. А там… Ох, и смеяться будут его палачи, свезенные Никифором из разных уголков империи и выкормленные на его собственные средства. Потешатся они над телом своего бывшего «хозяина» от души и с удовольствием.

Думать и внимательно следить за всем, что происходит во дворце и в городе. Особенно за Василием Теорадисом. Господом Богом клялся евнух, что ни слова из уст. Но верить ему нельзя. Глаз и глаз за ним. Если что… Смерть его будет скорой, но мучительной. Не посмеет. Побоится предать парадинаста. Так же, как и Андроник. Люди к ним приставлены.

Сейчас нужно собрать верных людей. Пусть бродят по улицам. Что услышат, что узнают, может, и опять случайно наткнутся на проклятого «синего дьявола». Сейчас же нужно просмотреть список «своих верных людей» и распределить их по кварталам. Может, чудо и случится.