Разговор прервался, но не закончился. Михаил продолжал сидеть на скамейке, знакомой со школьных лет. В студенческие и в последующие годы работы после окончания университета, вплоть до отъезда из родного города, с разными мыслями и настроением, приходилось сидеть на этой скамейке в городском саду. С годами его микрокосмос претерпевал изменения, но ему показалось, что внутренне он не меняется. Каким был десять лет назад, таким и остался. Внешние изменения, происшедшие непосредственно в теле, бросались в глаза. По шутливым словам друзей, после переезда из Ашхабада в Научный Городок, он расширился в полтора раза. Дело не только в весе. Время диктовало условия игры обитания среди людей и образ мыслей. За одну жизнь, мы проживаем несколько жизней. Тело, как и устремления, меняются, но вечный дух, остается. В Феодосии, куда он прибыл в командировку, на первом этаже картинной галереи среди других шедевров Айвазовского висит полотно, на котором жизнь человека разбита на три части. В первой показаны стоки, когда молодой человек взрослеет, во второй – зрелые годы, когда он в пути и уходит из дома для реализации своих устремлений, а в третьей – возвращение домой, в родной край, к истокам. Рассматривая фазы жизни, обрисованные в картине, Михаил предположил, что в действительности все так, но не так. Суть картины от этого не менялась. Он то, уж точно, не вернется на склоне лет в город, в котором родился. У него другая судьба. Куда бы не забрасывала его судьба и где бы ни пришлось жить, окончание пути неизменно: возвращение домой – во вселенную, туда, откуда пришёл. Он стремился, чтобы с изменениями тела его дух оставался неизменным и в юности, и в зрелости, и в старости, находясь во взаимосвязи внешнего мира и внутреннего.

– Не трудно прийти к заключению, что дух, полностью осознаёт вселенскую основу космоса,– услышал Михаил знакомый голос.

Михаил не собирался возражать. Спор, не имеющий основы, казался бессмысленным. Он и сам понимал, что за простотой скрывается сложное:одно, вначале превращается в три, а затем в семь, двенадцать, сорок и сто восемь. Он прикрыл глаза. В темноте на макушке возник сноп белого света, который насквозь пронзил тело и обдал благостным душем. Михаил почувствовал движущиеся по спине мурашки. Он сидел весь в мурашках, стараясь не пошевелиться и продлить процесс. Всерьёз не знакомый ни с одной религией мира и не знающий, что такое божья благодать, он готов был возникшее состояние назвать именно так, а не как иначе, удостоверяя, что ничего более приятного раньше не испытывал.

Уважаемый начальник запаздывал. В ожидании его Михаил сидел на стуле в приемной, прикрыв глаза. В дреме на него настороженно начал смотреть немигающий глаз лошади. Это не было все видевшее око, наблюдавшее за ним, которое он видел раньше. Крупный чёрный зрачок с очерченной полоской белка, отдающего синеватой белизной, производил впечатление настороженности. Глаз отдалился, вросший в белую, разукрашенную разводами, голову, представляющую собой шедевр природы и законченности. Голова развернулась, демонстрируя себя в фас и анфас. Вздувшийся нос и чуть вздрагивающие губы удлиненной головы лошади с выступающими желваками, неподвижными глазами и торчащими маленькими ушами с холкой на голове выдавали нервозность. Затрясшие губы, после резкого движения головы задвигались верх – вниз, затихая всё с меньшей амплитудой, как у останавливающегося камертона. Лошадь тихо всхрапнула и успокоилась. После некоторого промежутка голова лошади пришла в движение. Послышался шум и свист. Гвалт и улюлюканье нарастали. Возникла заполненная чаша гудящего ипподрома, в котором посетители с интересом наблюдали за скачками. Михаил безошибочно выделил белого скакуна, который легко и свободно, ноздря в ноздрю, мчался с соперником коричневого окраса в яблоках. Остальные заметно отстали. Удар в колокол возвестил о последнем круге. Близился финиш, к которому следовало прийти первым. Собрав все силы в кулак, рысак, отличающийся белизной, рванулся и мощным рывком оттеснил соперника. Сил хватило, чтобы достойно пробежать круг. Вместе с прозвучавшим колоколом, возвестившим о победе, послышался гул трибун. В радостном порыве, Фантом проскочил несколько метров за финишной лентой и, замедлив бег, с не удовольствием ощутил посторонние предметы во рту и тяжесть наездника на спине, разумные движения которого не давали знать о себе во время езды. Натянутая узда заставила опустить голову и, повинуясь командам, свернуть с дорожки на газон, развернуться и остановиться. Повод обмяк и повис. Ощутив дружеское похлопывание по шее, переместившееся к спине, лошадь радостно фыркнула. От застывшей руки, лежащей на боку, исходил приятный трепет. Жокей, стройный молодой человек невысокого роста, одетый чуть ярче, чем в повседневной жизни, легко спрыгнул на траву. Навстречу заспешили газетчики. Обступив плотным кольцом победителей, они, обращаясь к Максу, стали наперебой задавать вопросы. Жокей, не остывший от гонки, возбуждённо жестикулировал и сумбурно выхватывал отдельные эпизоды, объясняя, перипетии скачки. Он эмоционально поднимал руки и запальчиво спрашивал, акцентируя внимание на волнующем моменте:

– Какой рывок у Фантома! Какой рывок, а?

И каждый раз, осведомлённая публика гудела от восхищения, запечатлев в памяти, финишный рывок.

В начале очередного заезда Макс, выпрямившись, ни на кого не глядя, величественно гарцевал к старту. Остановившись, он поднял правую руку к кепи с удлинённым козырьком и слегка дёрнул повод, находящийся в другой руке. Повинуясь приказу, правая нога Фантома шагнула назад, левая подвернулась и, голова опустилась, в поклоне. Под одобрительный гул ипподрома конь, склонив голову, неподвижно застыл и не двигался до тех пор, пока не получил указания принять прежнюю позу. Прозвучала команда, подготовится к старту. Участники заезда заняли свои места. Прозвучал гонг, говорящий о начале старта, и началась гонка. В первом круге любая лошадь могла выйти вперёд. Более того, минутные желания поощрялись, но во втором круге реальные претенденты на победу определились. В середине пути, обогнав остальных участников, вперед вырвалась лошадь в яблоках, именуемая Валетом. За ним, не выпуская из виду, несся Фантом, сосредоточив внимание на тёмно-коричневой массе, мчащейся впереди. Равномерный темп сбивал подсчёт кругов. Макс потерял им счёт. Ближе к финишу Фантом скорее почувствовал, чем услышал, участившееся дыхание соперника. Прислушавшись, он удостоверился в тяжелом дыхании бегущего рядом скакуна. Сомнений не оставалось. Фантом рванулся вперёд. Валет, последовал его примеру и с усилием восстановил положение. Никто не хотел уступать. После нескольких ускорений запал заглох и лошади помчались по полотну арены рядом, ноздря в ноздрю, не выясняя отношений, а вернее, оставляя кульминацию состязания на потом, на отрезок, близкий к последним метрам дистанции. Созвучное настроение вырвать победу на финише появилось и у жокеев. Прозвеневший колокол, возвестивший о начале последнего круга, пронзил тело Фантома. Он вздрогнул. Близился финиш, к которому следовало прийти первым. Напрягшее тело, как стрела, выпустила из лука стрелу единственного желания победить, оставив в стороне, никому не нужные вопросы и рассуждения. Вперёд, и только вперёд. Не думая ни о чём, ускоряя бег, он рысистым аллюром устремился к цели. Фантом находился у внутренней бровки. в выигрышном положении, и ему удалось после поворота, выйдя на финишную прямую, обойти соперников на половину корпуса. За поворотом победитель стал очевидным. Наращивая темп, Фантом уходил вперед, слыша подбадривающий шум ипподрома. Под свист и чей-то надрывный крик: Фантом, Фантом,– закончилась гонка. Внутренне возбуждённый и внешне старающийся выглядеть снисходительным, Макс у бровки ипподрома встречал друзей, репортёров и зевак. Его спрашивали, как ему вновь удалось выиграть, а он, довольный собой, объяснял, что чувствовал и что предпринимал, чтобы победить, акцентируя внимание на очередную победу, в который раз, выигранную благодаря мощному рывку Фантома на финише. В знак признательности, он привычно похлопал рукой по шее скакуна.