Он медленно повернул голову и посмотрел ей в глаза.

И она, встретившись с ним взглядом, едва не отдернулась и сразу же осознала то милосердие, что он ей до сих пор оказывал – глядя в сторону и тем самым скрывая глаза. И, однако, потребовав его внимания – не только из тщеславия, но и ради тайного удовольствия, поскольку была к нему неравнодушна, – она не имела теперь права отвести взор.

Собрав всю свою решимость, она сказала:

– Итак, Коннест Силанн. Причина вашего визита. Понимаю.

– Он считает, что давно сломлен, Верховная жрица. Хотя мы оба знаем, что это не так.

Она кивнула.

– Он это доказал, храня Лунное Семя под морской поверхностью, – доказал всем, кроме себя самого.

– Я не скрываю от него, что в нем уверен, – сказал Рейк, – но он всякий раз… отдергивается. Такое чувство, будто я не в состоянии дотянуться до того, что у него внутри, чтобы придать этому новые силы.

– Это значит, что сломлен не он сам, но его вера.

Он поморщился, но ничего не сказал.

– Когда настанет время, – сказала она, – я буду рядом. И сделаю все что смогу. Хотя, – добавила она, – не уверена, что это так уж много.

– Тебе нет нужды сомневаться в пользе своего присутствия, Верховная жрица. Как ты верно заметила, речь идет о вере.

– И оснований для этих сомнений тоже нет. Благодарю вас.

Он снова отвел взгляд, но теперь на его лице вновь играла сухая улыбка.

– Ты мне всегда нравилась, – повторил он.

– Я – или мой стол, в который вы, похоже, влюбились?

Он встал, она тоже поднялась.

– Верховная жрица, – сказал он.

– Сын Тьмы, – ответила она и снова поклонилась.

Он вышел, оставив за собой внезапное ощущение пустоты, почти слышный хлопок, как если бы что-то исчезло – но нет, это произошло лишь у нее в сознании, намекая, что за памятью о его лице, глазах и обо всем, что она в них увидела, скрывалось сейчас что-то еще.

Мать Тьма, услышь меня. Внемли мне. Ты не поняла тогда своего сына. Ты и сейчас его не понимаешь.

Разве ты не видишь? Всему виной Драконус.

– Что-то здесь не так, – выдохнул Рекканто Илк, брызжа кровью изо рта при каждом слове. – Если дошло до воплей, бабы должны рваться из корчмы наружу, а не внутрь.

Из дыры, что вопящие, ругающиеся, щелкающие зубами женщины проломили в двери таверны, торчало сразу несколько рук, и они тянулись внутрь, царапались в тщетных попытках прорваться сквозь преграду. Ногти впивались в татуированные плечи трелля, но тот лишь ниже пригибал голову, взрыкивая при каждом новом ударе в дверь, от которых летели щепки, – однако трелль оказался не из слабосильных и продолжал удерживать демониц с той самой первой атаки, в которой Рекканто чуть было не оторвали его драгоценную башку.

Благодарение богам, поселившимся в грязюке этой треклятой деревни, что умом демоницы не отличались. Ни одна не попыталась прорваться внутрь через прикрытые ставнями окна по обе стороны от двери, хотя рядом с одним из окон поджидал сейчас этот полосатый увалень, Остряк, с саблями наготове, а рядом с другим – Фейнт и братья Валуны, так что и сунься туда демоницы, их бы вмиг в куски изрубили. Во всяком случае, Рекканто на это рассчитывал, поскольку прятался он сейчас под столом, а стол укрытие не самое лучшее, особенно если у демониц достанет сил разорвать на части Остряка, Фейнт, Валунов и трелля, а для ровного счета и Сладкую Маету тоже.

Мастер Квелл и болотная ведьма по имени Наперсточек сбились в кучку у задней стены рядом с запертой на засов дверью погреба, занимаясь там Худ знает чем. Гланно Тарп отсутствовал – лошади унесли его, когда решили скакать прямо, в то время как фургон отправился налево, и Рекканто был уверен, что болван убился насмерть. Если не хуже.

Что же до трупака, Картографа, его Илк последний раз видел все еще привязанным к размытому от вращения колесу, когда оно слетело с оси и унеслось в ночной дождь. Вот что бы демоницам на него не кинуться? Добыча куда проще, чем…

Удары постепенно превращали дверь в решето, одна из рук протянулась вниз и процарапала по спине Маппо глубокие борозды, так что трелль застонал, а стон его не сулил ничего хорошего, поскольку означал, что Маппо может раздумать их сдерживать, тут-то они и вломятся – и сразу на того, кто прячется под столом. А так нечестно. Все вокруг нечестно, а разве это честно, так-растак?

Он вытянул рапиру и дрожащей рукой сжал рукоять. Выпад с колен – такое вообще возможно? Вот сейчас и узнаем. Ну, одну-то он точно насадит на вертел, сами увидите. А если его потом разорвут две другие (он был более или менее уверен, что всего их три), то и ладно, так тому и быть. В конце концов, все, что мог, он сделал.

Остряк что-то крикнул Маппо, трелль что-то проревел в ответ и поджал ноги, словно собираясь отпрыгнуть в сторону – вот спасибочки тебе будет, орясина! – но тут Маппо ровно так и поступил, нырнув вправо и угодив под ноги Фейнт и Валунам, так что повалил всех троих.

Дверь мгновенно взорвалась тучей щепок, размахивающих рук, щелкающих клыков, немытых волос и совершенно неприемлемых выражений, после чего три визжащие женщины ворвались внутрь.

Две остановились почти сразу – головы их, хлеща во все стороны какой-то зеленоватой гадостью, запрыгали по полу, а тела рухнули и забились в судорогах.

Третья же тем временем бросилась прямо на Рекканто. Он взвизгнул и исполнил свой выпад с колен, который оказался вовсе не выпадом. Получился скорее флеш – выброс туловища вперед вместе с вытянутой рукой и рапирой в ней, а когда он потерял от этого равновесие и грохнулся на дощатый пол, так что затрещали кости, кончик рапиры в чем-то застрял, лезвие опасно выгнулось, и он выпустил рукоять. Которая пружиной ушла вверх, а потом вернулась обратно, огрев Рекканто по макушке, причем не один раз, а дважды, оба раза вбивая его голову в пол, так что нос треснул, отчего глаза моментально затянуло водоворотом жгучих слез, а прямо в мозги ворвалась жуткая вонь мышиного дерьма и жирной грязи – ее, впрочем, тут же смыло хлынувшей кровью.

Наступила странная тишина. Рекканто со стоном перекатился на бок и приподнялся на локте.

Обнаружив, что таращится прямо в жуткие пустые зенки атаковавшей его женщины. Острие рапиры вошло ей точно между глаз и прошло насквозь, так далеко, что он должен был видеть торчащее откуда-то сзади из черепа лезвие – однако не видел. А это означает…

– Она ее сломала! – в гневе заорал он, пытаясь подняться. – Она сломала мне треклятую рапиру!

Демоническая женщина стояла на коленях, выставив вперед голову со все еще распахнутым ртом, туловище же ее покоилось на перевернутом стуле, послужившем какой-никакой, а баррикадой. Две другие, без голов, все еще дергались на полу, извергая зеленую слизь. Остряк внимательно изучал тот же самый кровезаменитель – там, где он обильно заляпал широкие лезвия его сабель.