Не нужно быть психологом, чтобы понять: из Израиля умышленно делают козла отпущения, на которого валят все, что ненавидят в себе самом и в собственной стране. И делает это мировая пресса.

Пресса поверхностна, она не дает себе труда ни в чем разобраться. Так, когда в 1991-м распался СССР, это было полной неожиданностью для журналистов, которые оказались не способны сопоставить и проанализировать факты ни в их вертикальном, историческом аспекте, ни в горизонтальном, геополитическом. Летом 2014-го пресса также не потрудилась проанализировать цепь событий в секторе Газа и понять, что же на самом деле произошло между Ираном, Саудовской Аравией, движением «Хезболла», джихадистами и некоторыми радикальными группировками ислама.

Матти Фридман завершает свою статью выводом, что «Израиль — это не идея, не символ, не олицетворение добра или зла, не лакмусовая бумажка на уровень либеральности. Многие на Западе предпочитают старую удобную позицию, состоящую в том, чтобы ругать евреев, потому что это дает чувство превосходства и избавляет от необходимости сталкиваться с неприятной, запутанной реальностью. Это же так просто — убедить себя в том, что все перечисленные проблемы касаются только Израиля и порождены только им. Журналисты же пользуются своим профессиональным положением и готовностью Запада обманываться и создают версию событий, отвечающую ожиданиям читателей. Вот и получается по Оруэллу: мир создает иллюзии, толкающие его к погибели».

Я благодарен моим израильским друзьям за то, что они прислали мне этот внимательный анализ антисемитских предрассудков мировой прессы, тем более, что автор статьи абсолютно прав. В ответ, из склонности к спору и провокации, я посоветовал им вместо слов «Израиль» и «евреи» поставить «Россия» и «русские». Или, пуще того, «Иран».

С этой точки зрения можно проанализировать вообще все, что пишется в западной прессе: любые ситуации, любые события представляются в упрощенном, подчас карикатурном виде; мир делится на «хороших» (Запад) и «плохих» («других», к которыми могут относиться сербы, евреи, русские, арабы, мусульмане). «Другие», независимо от того, виноваты они в чем-то или нет, хороши ли они с объективной точки зрения или нет, всегда будут оцениваться критически, и что бы хорошее они ни сделали, ни объективной оценки, ни похвалы они никогда не дождутся.

По отношению к России «когнитивный остракизм», описанный Фридманом, совершенно тот же, что и по отношению к Израилю, только в десять раз сильнее, поскольку риторика, разработанная западной прессой и академическими кругами для России, формировалась не одно десятилетие. Она тем более враждебна, что у России, в отличие от Израиля, нет в Вашингтоне надежной поддержки в виде симпатизирующих ей периодических изданий. И Путина не зовут с выступлениями в Конгресс, как зовут Беньямина Нетаньяху.

Как же происходит эта когнитивная манипуляция, точнее, когнитивная деформация? Термин «манипуляция» не вполне тут подходит, поскольку он предполагает постоянно, планомерно претворяемый на практике злой умысел, что-то вроде журналистского заговора — тогда как в действительности журналисты просто механически воспроизводят уже существующие клише и стереотипы. Порой они этого даже не сознают — равно как не сознают этого и активисты НПО, уверенные, что борются «за свободу и демократию», в поддержку «этнических меньшинств и российского народа, притесняемых властями».

Выбор лексики и семантические деформации

Анализ риторики испокон веков являлся академической наукой, и существуют многочисленные исследования языка прессы в отношении России. Здесь мы не будем пристально изучать этот вопрос. Наша цель — показать на некоторых примерах, как строится антирусская риторика — в прессе и в академических исследованиях. В академических текстах она в высшей степени туманна и запутанна и представляет собой особый смыслозатемняющий жаргон[346].

Самый простой способ дискредитировать Россию — через тщательно отобранную лексику. Освещая украинский конфликт, можно писать о «воинствующих сепаратистах Донбасса», а можно — об «антиукраинских сопротивленцах». Можно говорить об «аннексии Россией Крыма» — а можно о «возвращении Крыма в лоно России-матушки». А ведь речь идет об одних и тех же людях и событиях. Пресса пишет о «самопровозглашенной Донецкой республике» — и о «легитимном киевском правительстве», о «террористах, вооруженных Россией» — и о «солдатах регулярной украинской армии». То же самое касается «президента Порошенко» и «автократа Путина». Не говоря уже о том, что «жертвы» в прессе всегда украинские, а «агрессоры» всегда российские (ну в крайнем случае пророссийские). Создается впечатление, что все снаряды летят из России и падают на несчастных украинцев.

Итак, выбор лексики является основополагающим, ведь именно он создает ощущение принадлежности к одному и тому же лагерю или, наоборот, порождает недоверие и враждебность. Wording, Sprachregelung, usage contrôlé des mots, тщательный отбор лексики — это первый этап в деформации медийного языка. Занимаются этим профессионалы от коммуникации, это они придумывают формулировки и клише, которые удобно повторять и которые потом прочно войдут в обиход и замелькают на первых страницах периодических изданий. Именно так все и было, когда разразился украинский кризис.

Если проанализировать язык прессы в начале конфликта и проследить за его развитием (это касается любых конфликтов вообще), то нетрудно засечь момент, когда агентства по коммуникации, ответственные за разработку риторики, формируют клише; затем их подхватывают западные СМИ, которые направляют общественное мнение в желаемое русло. В 2014-м, когда разразился украинский кризис, в распоряжение украинского правительства было послано несколько десятков американских специалистов по коммуникации, они-то и разработали антирусский «новояз».

Вплоть до референдума о самоопределении Крыма и до кровопролития в Одессе журналисты еще колебались, пробовали разные формулировки, не могли выбрать между двумя лагерями. Россию уже клеймили, референдум критиковали, но все же не решались полностью дискредитировать народное голосование. Точно так же обстояло дело с трагедией в Одессе: западная пресса подхватила пропаганду украинских националистов, но сбавила обороты, когда стало известно, что заживо сгорели сторонники России. Однако путем тщательной сортировки прилагательных неопределенность вскоре была преодолена и уступила место радикальному делению на «хороших украинцев» и «плохих русских и прорусских боевиков».

Как отмечает Алис Криг-Планк, специалист по формулировкам, «СМИ в этом вопросе принадлежит скорее роль глашатая, распространяющего новость, чем роль создателя клише и застрельщика»[347]. Так кто же застрельщик? Бюро по коммуникациям и пиар-агентства, финансируемые государством и крупными концернами: