Прошло уже полстолетия с тех пор, как пришлось уступить далматские города Венгрии, хотя эта потеря никогда не была мучительной. Теперь, когда в 1409 году Владислав Неаполитанский провозгласил себя королем Венгрии и предложил вернуть далматские города обратно за 100 000 флоринов, Венеция тут же согласилась. Сделка состоялась 9 июня 1409 года, всего через 4 дня после низложения папы Григория, объявленного Пизанским собором. Теперь появились две проблемы. Во-первых, в городах стояли венгерские гарнизоны и некоторые города предпочли венгерских хозяев беспокойным венецианцам. Во-вторых, венгерский трон почти сразу же занял его законный наследник, король Сигизмунд, который считал Далмацию неотъемлемой частью своих владений, не говоря уже о том, что это был его единственный выход к морю. Поэтому в следующем году Сигизмунд, не преуспев в подготовке мятежа в Падуе и Вероне с помощью последних несчастных отпрысков Каррара и делла Скала, отправил во Фриули двадцатитысячную армию под командованием знаменитого молодого кондотьера того времени Флорентине Филиппо дельи Сколари, больше известного как Пиппо Спано.

Венеция тем временем изо всех сил пыталась избежать войны. К Сигизмунду были посланы два опытнейших дипломата — Джованни Барбариго и Томмазо Мочениго, которые доказывали (вполне справедливо), что Далмация должна оставаться под контролем Венеции, потому что Венеция в одиночку охраняет от пиратов все побережье Адриатики. Когда их не послушали, они предложили взять Далмацию у Венгрии в лен, ежегодно выплачивая дань в виде белой лошади и золотого покрывала. Сигизмунду, который только что был выбран императором Священной Римской империи, даже предложили эскадру венецианских галер, чтобы отвезти его в Рим на коронацию. Но Сигизмунд ничего не хотел слушать. Печальные посланники вернулись к лагуне, вслед за ними пришел Пиппо Спано. Вскоре были взяты Фельтре и Беллуно, объявился молодой Бруно делла Скала, взял себе громкий титул наместника империи и сел там править.

Венеция спешно собрала свою армию. Большая ее часть, как всегда, набиралась на сухопутных владениях. Командовали ею братья Карло и Пандольфо Малатеста. За 1411 год им удалось остановить венгерское наступление. В 1412 году Пиппо вернулся с существенным подкреплением. В июне он смог высадить небольшой отряд на Лидо. Там же, возле Сан Николо, они отсиживались в бездействии, пока их оттуда не выгнали. Два месяца спустя Пиппо встретил возле Мотты, во Фриули, соединенные силы Пандольфо Малатесты и Николо Барбариго, которые поднялись по реке Ливенца на трех галерах и полусотне мелких судов, и потерпел от них очень серьезное поражение.

Эти столкновения показали обеим сторонам, что они зашли в тупик. Пиппо мог захватить еще участок венецианской суши, но он знал, что город ему никогда не взять. Со своей стороны Венеция имела уже большой опыт и точно знала: долина Ломбардии слишком велика, чтобы удержать ее. Враг мог отступать по ней почти бесконечно, гнать их бесконечно невозможно. Время шло, с обеих сторон росли затраты на войну, республика, которая и так уже обложила всех граждан десятипроцентным налогом, отправила к Сигизмунду новое посольство. Теперь император был очень рад выслушать послов. Поскольку он все еще заявлял свои права на Далмацию, постоянного мира достичь не удалось, но в 1413 году заключили пятилетнее перемирие, главным образом благодаря усилиям венецианского дипломата Томмазо Мочениго. В январе он все еще находился при императорском дворе в Лоди, когда ему доставили известие, вынудившее его немедленно вернуться: его избрали шестьдесят вторым дожем Венеции.

Микеле Стено, умирая в 1413 году, на следующий день после Рождества,[180] оставил государство гораздо более сильным, протяженным по территории, несмотря на продолжающуюся войну с Венгрией, и значительно более богатым, чем принимал его. Однако за три года до этого он невольно спровоцировал конституционный кризис, результаты которого долго еще сказывались на положении дожа в государстве. Эта история связана с попыткой отменить решение Большого совета, но ее подробности до нас не дошли. Все же она привела к растерянности и недоверию к дожу. Стено, человек гордый и упрямый, отказался уступить, бросая вызов своим оппонентам, и дело могло кончиться для него изгнанием или даже эшафотом, как для Марино Фальеро. К счастью для него и для Венеции, возобладал здравый смысл, у тех, кто желал обвинить дожа, нашлись дипломатичные формулировки, и инцидент был исчерпан. Но не забыт. Еще до окончания правления Стено были приняты новые законы, ограничивающие власть дожа. Разрешалось любым двум или трем avogadori di comun обвинить дожа, если им покажется, что он словом или делом подверг опасности конституционные уложения. Из клятвы дожа, которую каждый дож подписывает при избрании, изъяли одно из уцелевших княжеских прав — право созвать всенародное собрание по своей воле. Теперь его можно было созывать только с одобрения Большого совета и сената.

Будучи венецианским патриотом семидесяти лет, новый дож, похоже, не стал возмущаться таким ограничением его прав. Первые сведения о Томмазо Мочениго, дошедшие до нас, говорят, что в 1379 году ему было дано страшное поручение доставить в Венецию известие об уничтожении ее флота генуэзцами в Пуле. Позже он служил генерал-капитаном в Черном море, где в 1396 году спасал остатки христианской армии — в основном венгров и французов — после разгрома ее при Никополе турецким султаном Баязетом I. С тех пор, как мы видим, его деятельность концентрировалась главным образом в дипломатической сфере, но едва он оказался в кресле дожа, ему снова пришлось столкнуться с растущей турецкой мощью. Но на этот раз смотреть на нее пришлось не со стороны. Впервые за свою историю Венецианская республика столкнулась с турками в открытую.

Удивительно, что подобное столкновение не произошло раньше. За последние полвека османская армия подчинила большую половину Балканского полуострова. В 1410 году византийский историк Михаил Дука не без оснований замечает, что скорее турки заселят Европу, чем появятся в Анатолии. Большинство христианских государств, по крайней мере в центральной и восточной части континента, уже узнали на себе турецкую сталь. Однако Венеция всегда предпочитала торговлю войне и находилась с турками в дружественных отношениях, скрепленных договором в 1413 году, который особый посол Франческо Фоскари подписал с новым султаном Мехметом I.

По сравнению с большинством османских правителей XIV–XV веков Мехмет был человеком миролюбивым. У него сложились прекрасные отношения с императором Мануилом Палеологом в Константинополе и не было ссор с Венецией. Однако весной 1416 года он послал османский флот против независимого островного герцогства Наксос, не дававшего покоя турецким судам в Эгейском море. Вдруг флот начал преследовать несколько венецианских торговых кораблей, возвращавшихся из Трапезунда, а когда те укрылись в порту Негропонта (современная Эвбея), турки напали на город. К счастью, под рукой оказалась венецианская эскадра. Ее командир Пьетро Лоредано попытался договориться с турецким адмиралом, стоявшем у Галлиполи, но дело зашло слишком далеко. Еще не закончились переговоры, какова флота начали сражение. Последовавшую за этим битву описывает сам Лоредано в своем отчете дожу и синьории. Отчет отмечен «Тенедос, 2 июня 1416 года» и гласит: