– С тех самых пор, как мы с тобой поговорили о том дне, когда Амалия принесла тебя нам, я постоянно думаю о нем. Вспоминаю разные подробности. Помню, я испытал настоящее потрясение. Ты можешь представить? Вдруг увидеть маленького, полностью сформированного человека, который появился на свет благодаря тебе, но о существовании которого ты ничего не знал.

– Должно быть, ты испытал странное чувство, – предположила я.

Меня уже перестала волновать вся эта история, и я удивилась, что он продолжает думать о ней.

– Итак, как ты думаешь, кем бы ты хотела стать в будущем? – спросил он.

Этот вопрос прозвучал так безумно неожиданно, я даже подумала, что ослышалась.

– Не поняла, о чем ты? – спросила я.

– Какие надежды питаешь ты на свою будущую жизнь?

Его вопрос вызвал у меня лишь раздражение. Мне хотелось сбежать наверх, в свою комнату, порыться в шкафу и выбрать наряд на вечер. Еще я думала, что, может, мне следовало бы сменить белье на одной из кроватей. И вероятно, еще снять там со стен плакаты «Нью Кидс» и Джонни Деппа.

– Молли, где витают твои мысли? – спросил папа, и я вздохнула.

– А зачем сейчас говорить об этом? – спросила я.

– Просто мне интересно, – сказал он. – Порадуй меня.

Я опять вздохнула. Мысленно уступая, чтобы поскорее покончить с этим. Хотя я давненько не задавалась этим вопросом. Чем же я действительно хочу заниматься? Прошлогодние планы стать энтомологом потеряли для меня свою привлекательность. Мне подумалось, что вполне заманчива работа моей матери, ведь она разбирается в лекарствах, понимает, как они взаимодействуют друг с другом, и я всегда испытывала гордость, видя ее в белой форменной куртке. Но самой увлекательной мне казалась работа отца, ведь он помогает людям лучше понять самих себя.

– Возможно, меня заинтересует работа ролевого психотерапевта, – ответила я.

– Правда?

Я заметила всплеск радости в его глазах.

– Возможно.

– Ты могла бы преуспеть на этом поприще. Твоя чуткая натура в данном случае будет ценным качеством.

Я попыталась представить, как работаю в подобии его кабинета – того, в который он больше не ездил, – помогая девочке, похожей на Дорианну из рекламной записи. Мне удалось представить это. Хотя я не вполне представляла, что могу посоветовать взрослому человеку.

– Может, только с детьми, – добавила я.

– А самой тебе хочется иметь детей? – спросил он.

– Ты имеешь в виду… когда я выйду замуж?

– Разумеется. Сначала свадьба… Уж будь добра, пожалуйста.

– Тогда конечно, – ответила я. – И как минимум пару детей.

– Ты подразумеваешь, – с улыбкой произнес он, – что тебе не хочется растрачивать всю свою любовь на единственного ребенка?

– Именно так, – сухо отозвалась я.

– Да, представляю, тебе порой приходилось трудновато, – задумчиво произнес он и, улыбнувшись, добавил: – Мне нравится думать, что я буду продолжать жить благодаря тебе и твоим детям.

«О чем это он?» – в недоумении подумала я. Его слова показались мне довольно странными.

– А ты думаешь, что будешь жить здесь, когда вырастешь? В Моррисон-ридже?

Я попыталась разглядеть время на его часах, но их циферблат был развернут под неудачным для меня углом.

– Я всегда буду жить здесь, – ответила я, просто не в силах представить себе жизни ни в каком другом месте.

– Где тебе хотелось бы построить свой дом?

– Может быть, где-нибудь за домом бабули. – Я представила себе тот густой лес на северном краю Риджа.

– То есть тебе хотелось бы жить как можно дальше от дома, – с хитрой улыбкой заметил папа, – но формально оставаться в пределах владений Моррисон-риджа.

– Угадал, – с такой же улыбкой ответила я.

Мне хотелось спросить его, не пора ли нам закончить разговор. Я опять подумала о замене простыней. Мама, правда, может заподозрить что-то, если узнает, что я поменяла их. Уж лучше оставить все как есть. Вряд ли Криса заинтересует чистота белья.

– Я просто хотел напомнить, что горжусь тобой, Молли. – Голос папы вернул мои мысли на нашу веранду.

Множество раз он уже говорил мне, что гордится мной, но задуманный мной постыдный план заставил меня удивиться, почему папа вдруг сейчас упомянул об этом.

– Зачем? – спросила я.

– Ну, я всегда гордился тем, какой ты стала замечательной девочкой, гордился твоими успехами в школе и тем, как терпеливо ты помогала мне печатать мои произведения, и… во всем остальном. Но я понимаю, каким трудным стало для тебя это лето. Все твои подруги разъехались, а потом мы еще приняли крутые меры по поводу ограничения твоих встреч со Стейси. Вдобавок запретили встречаться с Крисом, а он ведь тебе очень понравился, и ты думала, что он «тот самый, единственный», но в будущем у тебя будет много других парней. Таких парней, которые лучше подойдут тебе.

– Ты ведь совсем не знаешь его, – возразила я. – Как же ты можешь говорить, что он не подходил мне? – Мне не хотелось спорить с ним – правда, не хотелось, – но эти слова вырвались у меня прежде, чем я успела одуматься.

– Я знаю, сколько ему лет, и пока это все, что мне нужно знать о нем, – ответил папа.

– Но это же до смешного неубедительно, – сказала я. – Ты ведь тоже на три года старше мамы.

– И если бы мне было семнадцать, а ей – четырнадцать, мы тоже не подошли бы друг другу. Мы узнали друг друга, только став значительно старше.

– К тому же ты был на девять лет старше Амалии, – попыталась выдвинуть я очередной аргумент.

– Тогда мы оба уже были взрослыми, – возразил он.

– Ты мог хотя бы дать ему шанс! – воскликнула я. – Не его вина в том, что ему всего семнадцать лет.

– Молли, мы же уже решили этот вопрос, – строго произнес он.

– Нет, это вы решили его, – резко бросила я. – У меня даже не спросили, что думаю лично я. Мне просто пришлось согласиться с тем, что говорите вы.

– В данном случае да. Пришлось. Придется.

– По-моему, это ужасно несправедливо, – вставая, заявила я.

Он поднял на меня свои большие глаза. В них отражалось небо, и я впервые заметила такую потрясающую синеву.

– Я понимаю, что сейчас ты так думаешь, – заметил он, – однако…

– Ты сам всегда говорил: «Ах, Молли, скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь», – и твердил, как ты восхищаешься и гордишься мной, и все такое прочее, но ты не доверяешь мне, – запальчиво произнесла я. – Однако если ты так восхищаешься мной, то почему же не доверяешь мне самой разобраться в том, что подходит мне?

– Потому что тебе всего четырнадцать.