Горный стрелок – это, как вам скажу, он, по умению воевать в этих складках местности, драться, быстро соображать, ориентироваться, он, пожалуй, стоит пяти бойцов. А офицер, если он командует этим подразделением, пожалуй, ротой, так вот он может вполне командовать на равнине батальоном, а то и полком. Это особые люди, понимаете? Это правда особые люди. Отбор у них в эти части шел очень серьезный.

Фирменный почерк Берии как полководца более всего проявился в стремлении подчинить полевые войска командирам НКВД. Особенно это выразилось в создании Оперативной группы по обороне перевалов при Закфронте. Командующим стал генерал-майор НКВД И. Петров, прибывший из Москвы. Штаб группы также полностью комплектовался командирами НКВД. Таким образом, Берия создал промежуточную инстанцию между штабами Закфронта и 46-й армии. Интересно, что новый штаб разместился не в горах, а там же, где и штаб фронта, – в Тбилиси.

Заместитель начальника штаба группы полковник М. Романов так объяснял замысел Берии:

Мы объединяем специально выделенных снабженцев и хозяйственников, войска и управления НКВД. Тесная связь и полное взаимодействие с ЦК КП(б) Грузии и Совнаркомом Грузии; все вопросы по снабжению и проведению решений командования как можно быстрее проходят через нас. Эта структура помогает нам объединять все силы и средства.

Оперативная группа была не единственным параллельным органом управления, придуманным Лаврентием Павловичем. Огромными полномочиями обладал Кобулов и его «штаб НКВД по обороне Кавказа», которому было поручено общее курирование обороны Кавказского хребта и деятельности особых оборонительных районов. Он подчинялся лично наркому внутренних дел. В распоряжение Кобулова прибыли из Москвы до тридцати старших офицеров НКВД. Они использовались на должностях командиров дивизий, начальников оперативных направлений и оперативно-чекистских групп. Последние имели в своем составе по десять-пятнадцать работников и предназначались «для несения разведывательной службы и обороны перевалов». При этом начальники оперативно-чекистских групп нередко вмешивались в работу войсковых командиров.

Северной группой войск руководил протеже Берии генерал-лейтенант И. Масленников, который вел себя откровенно вызывающе. В 1953 году, в подготовленной по просьбе следствия по делу Берии специальной записке Генштаба говорилось, что генерал Масленников, «несомненно, пользуясь покровительством Берии, нередко игнорировал указания командующего фронтом». Что подтверждается и другими документами.

В специальной депеше генералу Масленникову 24 сентября 1942 года Тюленев указывал:

Как командование, так и штаб группы в силу каких-то причин считают совсем необязательным для себя докладывать Военному совету, штабу фронта о своих мероприятиях. Больше того, производя важнейшие перегруппировки войск, штаб группы, ссылаясь на прямые указания командующего группой, отказывается доносить в штаб фронта о передвижении и задачах дивизий…

Однако генерал Масленников по-прежнему напрямую общался с Москвой, игнорируя штаб фронта. В документах, направлявшихся по нескольким адресам – Сталину, Берии, Тюленеву, – имя последнего иногда просто вычеркивалось. Столь вопиющее нарушение субординации долго сходило Масленникову с рук. Пока 11 декабря 1942 года в дело не вмешался лично Сталин, который приказал генералу Масленникову «прекратить пререкания с Тюленевым и выполнять его директивы».

Сам Берия увлеченно участвовал в оперативном руководстве войсками (в связи с чем приказы формулировались довольно необычно: «Товарищ Берия и командующий фронтом приказали…»), хотя степень его полководческих талантов оценить трудно. Сохранившиеся указания Берии Военному совету фронта не блещут оригинальностью военной мысли:

Еще раз обращаю ваше внимание на тщательное наблюдение перевалов. Учтите, что это нужно сделать быстро, притом перекрыть перевалы надо не в одном, а в нескольких местах, обеспечив взаимную связь и взаимодействие между всеми звеньями обороны и также обеспечить хорошую разведку.

Придуманные и созданные Берией новые руководящие войсками органы по сути дублировали армейские штабы, усиливали неразбериху и удлиняли цепочку прохождения документов. Штаб Опергруппы, находившийся в Тбилиси, не имел постоянной связи с войсками и плохо владел обстановкой. Важнейшие решения Берия часто согласовывал со своими ставленниками келейно, в обход командования фронтом, что не могло не вредить слаженности и оперативности руководства войсками.

С другой стороны, появление такого крупного государственного деятеля на фронте в самый острый момент сражения, безусловно, взбодрило высшие военные, советские и партийные инстанции. Несомненно, огромную работу Берия проделал по сплочению фронтового тыла и мобилизации ресурсов Закавказья, он как мог способствовал быстрому прохождению вопросов Закфронта через Ставку.

При этом Лаврентий Павлович, каким бы грозным ни казался, не прибегал к массовым репрессиям комсостава. Командиры, снятые со своих должностей по инициативе представителя ГКО, как правило, продолжали фронтовую службу на менее ответственных участках. Понося их последними словами, Берия не прибегал к политическим обвинениям, что грозило бы офицерам самыми печальными последствиями.

Так или иначе, ко времени отъезда Берии в Москву оборона Кавказа обрела некоторую устойчивость, хотя тяжелые бои на перевалах велись до конца сентября – начала октября, когда немецкие войска окончательно выдохлись. Кавказские перевалы удалось надежно закрыть. Немецкое наступление было остановлено на всех направлениях. Главная цель летней кампании – бакинская нефть – для Гитлера оказалась недостижимой.

Участник битвы за Кавказ Михаил Бобров рассказал нам:

Берия прибыл в конце августа. Он был у нас в сорок шестой армии и проехал Сванетию в сторону Кухорского перевала. Конечно, там были бои, еще шли отступления, потому что немцы вышли на Кухорский перевал, нужно было их вышибать оттуда, и была угроза прорыва немцев в Закавказье. А ведь надо сказать, что мы с оглядкой дрались, сзади на турецкой границе стояло двадцать шесть турецких дивизий. Ослабили укрепрайон, оттуда тоже взяли дивизии. Когда Берия прибыл, увидел такое положение, он начал наводить порядки в сорок шестой армии – там некоторые офицеры были расстреляны, а он представлял Ставку Верховного главнокомандования, и был снят генерал Сергацков, умнейший, толковый человек. И вот эта чехарда, она шла примерно в течение полутора – двух месяцев, смена людей.

Но потом стабилизировалось как-то все нормально, видимо, стало известно в Ставке, что он ведет такую политику, которая мешала стабилизировать фронт. Нужно было как-то успокоить армейских людей, настроить их на оборонительные бои. Оттуда Берию быстро убрали.

Там была пограничная дивизия одна, одна дивизия НКВД отступала, тоже уходила через перевалы. А потом, когда закончились бои на перевалах Кавказа, осталась часть немцев там, сваны, балкарцы и другие стали пошаливать на перевалах. Были бандиты, и этим тоже занимались со стороны Грузии, со стороны Сухуми, где было, по-моему, два полка НКВД, которые вот приводили в порядок землю Верхней Сванетии.

Этими вопросами занимался такой Бокучава, начальник Абхазского НКВД. Кстати, очень интересный человек, большой патриот России, смелый человек, отчаянный человек, и звали его Шалва Илларионович Бокучава. Ну, это были самые тяжелые годы.