В ответ на отрывистое и матерное пожелание его величеству сдохнуть лишь сдавил клыками сильнее – Люк взвыл от боли.

«Успокоился?» – повторил чешуйчатый король.

«Фотографии», – зло прошипел Кембритч, дергаясь от ненависти.

«Их никто не видел, кроме меня. Я уничтожу их сразу же, как ты сообщишь мне о браке».

«Фотограф?»

«Я стер ему память. И проверил, чтобы никаких материалов не осталось».

«Что он заснял?»

«Самое начало. Все невинно, но для прессы достаточно, сам понимаешь».

В голову опять ударила ярость – и Люк извернулся, рванул зубами лапу старого змея, и снова они покатились по долине под вой усиливающегося снежного урагана. И вновь через несколько минут его сжали, зафиксировав так, что перед глазами начала полыхать удушливая чернота.

«Ты молод и глуп, – Луциус тоже устал и тоже был ранен, поэтому мысленное общение прерывалось выдохами и свистом, – и у тебя может хватить дури заупрямиться или пойти против меня. Но придет время, ты поумнеешь, повзрослеешь и скажешь мне спасибо».

«Это вряд ли, – прошипел Люк, пытаясь вывернуться и ощущая, как хрустят его крылья. – Я не буду делать этого, ваше величество. А посмеете сказать Марине – я озвучу свои соображения по поводу участия королевы в смертях аристократии».

Некоторое время его позорно и методично трепали за шкирку зубами, как щенка. Не больно, но очень унизительно – и он так бился, так рычал, что к концу наказания уже был в полуобморочном состоянии. Метель все усиливалась, засыпая их снегом.

«Ты молод, – повторил Луциус настойчиво, когда ученик затих – только бока подрагивали и дыхание было судорожным, злым. – Ты моложе меня и должен быть силен, а я с закрытыми глазами могу тебя скрутить. Твои менталистские способности куда ниже, чем могут быть. Ты должен уметь лечить людей, но даже ауру увидеть не способен. Случись что в будущем – и ты будешь проклинать себя, что не взял у жены столько силы, чтобы смочь спасти близкого тебе человека».

«Я видел ауру, – огрызнулся Люк. – У Иппоталии».

«Хорошо, – удивленно и даже с некоторой гордостью проговорил старый змей и чуть ослабил удушающие кольца. Ровно настолько, чтобы не было больно и в глазах посветлело. – Но этого мало. Послушай меня, не дергайся, – снова жестко зашипел он. – Твоя вина и ошибка в том, что ты оказался настолько нетерпелив, чтобы взять девицу Рудлог без свадьбы. А за ошибки взрослые люди платят, Люк. Силу красных дев помогает вобрать брачный обряд, без него ты получаешь лишь малую часть ее, ничтожно малую. Брачные браслеты – как воронка, которая после инициации отправляет энергию жены к мужу. А без них сила истекает в пространство. Первые недели еще можно это поправить, хотя ты и упустил уже очень много. И сейчас каждый день на счету. Я должен был тебя заставить сразу, как узнал. Но без возможности воздействовать ты бы отказался. Поэтому ты, Люк, возьмешь ее в жены как можно скорее. Три дня – и так слишком много».

«Да зачем это вам? – со злым отчаянием поинтересовался Кембритч. – Рисковать отношениями с Рудлогом ради моего брака – слишком малое обоснование».

«Во-первых, – уже деловым тоном объяснил Луциус, – я уже сказал: я дал обещание твоему деду. Во-вторых, и это главное: чем сильнее аристократия, тем сильнее корона, Люк».

«Бред», – фыркнул Люк бесстрашно. Бояться, в принципе, было поздно – он и так уже наговорил на десяток смертных казней и лишений титула.

«Пусть бред, – устало согласился Луциус, – но тебе придется довольствоваться этим объяснением».

«Я все узнаю», – пообещал Люк.

«В этом я не сомневаюсь», – согласился его величество. И осторожно разжал кольца, отполз в сторону. Кембритч инстинктивно стал вылизывать рваные, истекающие белесым туманом раны. Проверил крылья, яростно заклекотал на попытавшегося вновь приблизиться наставника.

«Лети домой, – приказал тот спокойно и поднялся в воздух. – Три дня, Люк. А лучше – сегодня. Ты меня услышал».

Люк отвернулся и раздраженно плеснул хвостом. И взлетел, шатаясь и дрожа, только после того, как его величество исчез в буране.

В двери осторожно постучали.

– Да! – рявкнул он, трясущимися от усталости руками выбивая из пачки сигарету и прикуривая.

Зашел Леймин. Осмотрел покореженного хозяина в чужих штанах и крайне деликатно поинтересовался:

– Я понимаю, что сейчас не время, ваша светлость, но все же вы сами приняли меня на службу. И я имею право знать, что с вами происходит. Только прошу обойтись без сказок про ваши хождения во сне.

Люк раздраженно махнул рукой.

– Охранники будут молчать?

– Как немые, милорд, – подтвердил Леймин. – Как вас нашли, ни одна живая душа не узнает. И все-таки…

– О том, что я буду в Эмиратах, – продолжил Люк мрачно, не слушая, – знали вы, Ирвинс и Майки. Найдите, каким образом информация о моей поездке могла попасть к его величеству.

Леймин нахмурился – на впалых морщинистых щеках его заиграли желваки – и склонил голову.

– Сделаю, ваша светлость.

– Священник у меня в замке есть?

Глаза старого разведчика расширились так, будто они сейчас выпрыгнут из орбит.

– Служит в семейной часовне еще со времен вашего деда, милорд.

– Хорошо, – проговорил Люк и со злостью ткнул сигаретой в заполненную пепельницу. – По поводу моих исчезновений, Леймин. Видите ли, я имею обыкновение превращаться в огромного крылатого змея. И летать по ночам.

Безопасник некоторое время молча смотрел на него. Перевел взгляд на затягивающиеся раны хозяина.

– Остановимся на версии про хождение во сне, – наконец сказал он мрачно.

Люк усмехнулся и кивнул на дверь. И старик вышел, качая головой и что-то бурча себе под нос.

Конец января, Бермонт

На севере Бермонта, там, где под покровом полярной ночи океан, скованный льдом, пытался пробить свой крепкий панцирь, а в ярангах неподалеку от берега все ярче разгорались очаги, поднимая белые кривые столбы дымов в стылое небо, дремал старый шаман Тайкахе. Странные видения приходили к старику, отказавшемуся от своей молодости и счастья, странные, обманчивые и зыбкие. То видел он тень солнечной жены короля, играющей в поднебесье с огненными духами и темными ночами спускающейся в замок, чтобы поцеловать призрачными губами спящего мужа. То чудились Тайкахе зеленые поля вместо тундры и теплое море, в котором можно купаться все лето. Или летний лес, среди елей и сосен которого важно выступал тяжелый черный медведь, снисходительно оглядываясь на маленькую медведицу, весело носящуюся по красному брусничнику с двумя медвежатами разных возрастов. А то переносили лукавые духи снов шамана на юг медвежьей страны, показывали снежные склоны гор, черные от панцирей спускающихся в долины чудовищ. Или отступали перед настоящим прозреванием, редко доступным и Великим Стихиям, – и тогда старый Тайкахе, как в детстве, открыв рот от восхищения, наблюдал за замедленной битвой исполинов, людей и богов, от которых содрогалась Тура.