Дела же обстояли следующим образом. Хотите верьте, хотите не верьте, но это был 1973 год. Шел тридцать четвертый год Второй мировой войны, каковая, как известно каждому, началась в 1939. Город, в который нас забросил Хозяин, оказался Ригой, и располагался он на передовой противостояния Запада и Востока. Две ядерные бомбардировки — семь лет назад и три, сегодня вот союзнички НАТО (объединившиеся с Германией, в которой после смерти Гитлера (в 1949 году, кстати) правил гроссадмирал Дениц) попробовали пощупать оборону русских на направлении реки Гауя — там у коммунистов укрепрайон, почище чем линия Мажино. Вот вам и три тактических ядерных взрыва на высоте шестисот метров… Кто правит в России? Генералиссимус Георгий Жуков, кто ж еще…

Старикан-начальник оказался словоохотливым и понарассказывал нам с Дастином таких ужасов, что волосы шевелились буквально на всех местах, где росли. Ядерная зима уже одиннадцать лет, но это не помешало невероятному технологическому скачку в великих державах — америкашки, вон, уже на Марсе базу построили — хотят «генофонд нации» уберечь от кошмаров бытия на Земле. Русские в сражения боевых роботов запускают, а их танки — это вообще монстры из области чистейшей фантастики. Корпус круглый, четыре гусеницы, такое увидишь — в штаны наложишь! А вы-то, молодые люди, как оказались на территории независимой Латвии?

М-да, хмур латыш, но любит песни, как выразился один знаменитый поэт. Мне и Дастину ничего не оставалось делать, как объяснить, что приехали мы на гостеприимное рижское побережье из далекого и мирного будущего, и вроде как еще даже не родились… И что Вторая Мировая кончилась в 1945, а Латвия снова вошла в состав СССР (тут я первый раз схлопотал по морде). Однако нас вежливо выслушали, покивали и любезно сообщили, что последний в городе психиатр — вот незадача! — скончался месяц тому. Хорошо еще своей смертью помер — от собачьего бешенства. Так что, милые молодые люди, кончайте нести чушь и рассказывайте, кто вы, с какими целями, шифры, явки, пароли и так далее…

По окончании пятого часа такой беседы я и начал импровизированный концерт, сперва рассказав анекдот про Штирлица, который погладил кошку, но та почему-то сдохла. Хмурые латышские стражи юмора не поняли — зачем, мол, некоему господину Штирлицу надо было гладить кошку утюгом?

Положеньице…

Когда репертуар был исчерпан, начальник проворчал нечто наподобие того, что хуже эстонцев только русские.

Я сотый раз осмотрел помещение, где нас содержали, изыскивая хоть минимальный шанс к бегству. Бесполезно, даже мечтать на следует — горячие парни с побережья, гордо именовавшие себя «национальным ополчением», избрали для своего притона бомбоубежище, видимо, еще гитлеровско-сталинских времен… Все предметы несли на себе яркий отпечаток сороковых и пятидесятых годов ХХ века. Все было массивное, цельнолитое, добротное, никакой тебе ДСП. Правда, эстетики здесь тоже не наблюдалось.

На полках выстроились какие-то никелированные цилиндры сантиметров тридцать высотой. Они напоминали снарядные гильзы. Ниже имелись запас лампочек, бухта провода, плоскогубцы, отвертки, два молотка, специальные кусачки для зачистки проводов, паяльник, нож и топор. Сбоку к стеллажу с видом перебравших алкашей прислонились два багра.

Силовой щит. Ручной насос. На гвозде болтался костюм биологической защиты, чудовищное дитя эпохи раннетехногенной цивилизации.

Стены сине-зеленые, заиндевевшие, скользкие. Оружие у ополченцев где антикварное — вроде немецких автоматов МП-38 «Шмайссер», но другие сжимали в руках нечто весьма похожее на лучевые винтовки — только слишком уж тяжелые, неэргономичные, какие-то чересчур кондовые. Начальник же с недоумением рассматривал наше с Дастином оружие — изящную, на основе титановых сплавов, с монитором счетчика зарядов, почти невесомую импульсную винтовку. Более всего усатого поразил штамп производителя: «Сделано в Евросоюзе».

Я повернулся на звук — в зал втолкнули еще одного пленного. Парень лет двадцати пяти, белобрысый, взъерошенный, чумазый, в изумительно грязном камуфляжном комбинезоне — серые, бурые и белесые продольные полосы. Запястья скручены сзади — о ужас! — колючей проволокой. Такое зрелище в наши просвещенные времена вызвало бы у представителей любой комиссии по правам человека культурный шок, истерику и глубокий обморок…

Камуфляжного весьма бесцеремонно подпихивали прикладами в спину, тот в ответ изощренно матерился на родном мне русском языке.

Ополченцы, притащившие нового постояльца тюрьмы-бомбоубежища, затараторили по-латышски — я не понял ничего, кроме нескольких ключевых слов наподобие: «кревс», то бишь «русский», «диверсия» (это уголовное понятие звучало одинаково и на побережном наречии) и «оккупантс» — ясно и без перевода. Начальник безразлично махнул рукой, указал заодно на меня и…

— Это возмутительно! — вдруг заорал Дастин на английском. — Вы не имеете права! Сволочи! Я требую немедленно вызвать консула Великобритании! Я подданный английской короны! И я никуда не уйду без моего друга! Вы тут все ненормальные!

— Именно потому, что вы, предположительно, англичанин, вы, мистер Роу, останетесь дожидаться господина полковника, — отрезал вислоусый командир. — Однако насчет русских, я, как начальник комендатуры, имею полное право распоряжаться… Приказ госпожи президента, условия военного времени — сами должны понимать, не маленький.

Дастин замер с раскрытым ртом, а я подозрительно переспросил:

— Какой такой… приказ?

— Встать! — гаркнул комендант. Меня будто пружиной подбросило со стула. — Как врагов республики и представителей оккупационной армии, я приговариваю вас обоих, — он ткнул замусоленным перстом в меня и парня, облаченного в грязное камуфло, — к смертной казни через расстрел. Приговор приводится в исполнение немедленно! Янис, займись ими!

Дастин, глухо зарычал, дернулся было вперед, но усилия пропали втуне — горячие латыши мигом приласкали его расслабляющим ударом приклада в основание черепа. Мой напарник повалился вместе со стулом набок и затих. Я от изумления легко позволил подхватить себя под руки двоим ополченцам (от них смердело всеми возможными запахами, среди которых преобладала гарь и вонь немытого несколько лет человеческого тела. Но я уже не обращал внимания…).

На заплетающихся ногах я шел по длинному, очень плохо освещенному коридору и пытался себя убедить, что все происходящее — ошибка, сказка, что Вторая мировая никак не могла продолжаться три десятилетия (ресурсов просто не хватило бы!), что во второй половине ХХ века не было никакой ядерной войны, да и вообще ее никогда не было, что Хозяину чересчур уж изменило чувство ответственности перед своими подопытными крысами — то есть передо мною и Дастином, что ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОТОМУ, ЧТО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКОГДА, ЧЕРТ ПОБЕРИ!!!

— Эй, давай хоть познакомимся перед экзекуцией, — окликнул меня второй приговоренный. — Сергей Фролов, восьмая оперативная бригада Балтийского фронта…

— А?.. — непонимающе заикнулся я. Различил серьезный, оценивающий взгляд товарища по несчастью и попытался взять себя в руки, — Федор… Литвинов. Служба безопасности Космического корпуса…