я мог судить по ее невнятным словам по телефону.

Может быть, это было потому, что она не звонила после последнего раза, когда я взял студенческий кредит и отправил ей достаточно денег, чтобы прожить по крайней мере месяц, если не два. Может быть, это было потому, что я хотел надеяться на лучшее, что с ней все в порядке, что она работает над тем, чтобы найти работу и найти себя. Может быть, это было потому, что я был так поглощен Джианой, что просто не думал ни о чем другом.

Как бы то ни было, тот факт, что я забыл о ней, поразил меня, как удар сковородкой по голове, когда ее лицо осветило мой экран после тренировки в четверг днем в начале ноября.

Мой желудок сжался, по венам побежал ледяной холод, когда я уставился на слово "Мама" и почувствовал, как телефон вибрирует в моей руке. Это было эгоистично, как я не хотел отвечать, потому что я не хотел смотреть в лицо ее страданиям, ее боли, ее слезам.

И тот факт, что мне снова придется найти способ помочь ей.

У меня заканчивались идеи.

На сердце у меня было тяжело, в горле застрял наждачный комок, когда я провел большим пальцем по нижней части экрана и подключил наушники, направляясь к своей комнате в общежитии.

— Привет, мам, — ответил я. — Ты в порядке?

— О, милый, — ответила она, шмыгнув носом, слова были искажены плачем.

Я собрался с духом.

— Я более чем в порядке.

Что-то больше похожее на замешательство, чем на облегчение, нашло мой следующий выдох, особенно когда мама продолжала плакать, пока я ждал ее объяснений. — Мы были благословлены чудом, — сказала она. — Господь пролил на нас свой всемогущий свет.

Я остановился.

— Срань господня, ты выиграла в лотерею?

— Язык! — Она отчитала его со смехом. — И я думаю, ты мог бы сказать, что я

это сделала.

— Мам, что происходит?

Я продолжил идти, перекинув сумку через плечо.

— Это Кори.

Я нахмурился, и хотя у меня не было причин для беспокойства, я был в состоянии повышенной готовности.

— Кори? Отец Малии?

— Тот самый, — подтвердила она. — Я не знаю, что произошло. Я имею в виду,

Малия позвонила мне вчера вечером, чтобы наверстать упущенное — кстати, это было так мило. Я по-настоящему не разговаривала с ней с тех пор, как вы двое расстались, и было так приятно получить от нее весточку.

Мои губы сжались. — Угу.

— В любом случае, мы разговаривали, и ты знаешь, насколько мы близки. Она всегда давала мне такие замечательные советы, когда дело касалось мужчин. — Она сделала паузу. — Должно быть наоборот, учитывая возраст.

— Мам, — сказал я, возвращая ее к сути.

— Ну, я рассказывала ей о ресторане и о… о Брэндоне. — Ее голос слегка дрогнул, когда она произнесла его имя. — И она была просто такой милой, слушая, как я была убита горем. — Она шмыгнула носом. — И я предполагаю, что она, должно быть, рассказала обо всем своему отцу, потому что он позвонил мне сегодня утром.

Я ждал, сердце ускорило ритм в моей груди, как будто оно задолго до меня знало, что что-то не так.

— Он собирается помочь нам, детка, — сказала она, вся радость сквозь слезы. — Он приходил сегодня днем с чеком на десять тысяч долларов.

— Он что?!

— Я знаю! Я знаю, — сказала она, как будто я был взволнован, хотя на самом деле я был чертовски потрясен. — Он хотел, чтобы у нас было достаточно денег, чтобы пережить это, чтобы я могла сосредоточиться на выздоровлении, а не на поиске работы. О, я не могу передать тебе, какое облегчение это мне принесло. Я чувствую… Я чувствую… любовь..

Она поперхнулась этим словом, и все это время я пытался сделать успокаивающий вдох.

— Он хороший человек. Хороший отец, — добавила она. — Гораздо лучше, чем твой собственный. Если бы я была умнее, я бы пошла с ним на свидание, когда они все пришли в мою закусочную той ночью.

— Мама.

— О, я просто шучу, — сказала она, и я представил, как она отмахивается от меня, хотя мы оба знали, что она не шутила, ни капельки.

— Я не понимаю, — сказал я. — Что… почему он это сделал?

— Потому что он хороший, христианский человек, — сказала она, почти защищаясь. — И потому, что он увидел кого-то, кто нуждался в помощи, и он оказался в состоянии помочь.

Я сглотнул.

Кори был хорошим человеком. Разве я только что не доказал это своему отцу? Разве я не желал того же, что и мама, чтобы в нашей жизни был Кори, а не папа?

Так почему же мой желудок свернулся, как скверное молоко?

— Это хорошо, милый. И я могу вернуть тебе деньги, что ты послал, так что ты сможешь погасить этот кредит еще до того, как на него успеют начислиться проценты. Все получается, разве ты не видишь?

Но я не мог видеть ничего, кроме красного.

Потому что я знал, что, хотя у Кори были средства помочь многим людям, он редко делал это, не желая чего-то взамен.

— Мам, мне нужно идти.

— Хорошо, милый. Я люблю тебя. Теперь все хорошо. Я пришлю тебе чек, хорошо?

Я даже не успел попрощаться с ней дальше, как уже вешал трубку с трясущимися руками и сразу же просматривал свои контакты в поисках номера Малии. Я напечатал текст.

Нам нужно поговорить. Сейчас.

Пузырьки запрыгали по экрану, а затем исчезли.

Я стиснул зубы, когда прошел остаток пути через кампус, и только переступил порог своей комнаты в общежитии, как зазвонил мой телефон.