— Вы намекаете на то, что Открытия — дело рук тамплиеров, мечтавших о новом Граале?

— Отчасти. Тамплиеров и евреев. У одних был мистицизм, у других Кабала, одни мечтали обрести Святой Грааль, другие втайне надеялись отыскать Землю Обетованную. И те, и другие тосковали по разрушенному Храму Соломона. Прибавьте к этому прозорливость и волю одного из величайших государственных мужей в истории человечества, принца Энрике, чей гений предвосхитил самое удивительное из явлений нашей эпохи, которое мы называем глобализацией. Третий сын короля Жуана Первого в тысяча четыреста двадцатом году стал во главе Воинства Христова, а позже получил заслуженное прозвание Мореплаватель. Этот человек собрал лучших людей своего времени, португальцев, тамплиеров и евреев, и посвятил их в дерзновенный план обретения святыни. — Вытянув руку, Виларигеш принялся читать нараспев: — «Пришло время Португалии обрести саму себя, — писал поэт Фернандо Пессоа. — Доверьтесь собственным душам. Станьте рыцарями, ступайте вслед за апостолами неизведанными тропами тайного христианства за новым Граалем». — Граф передохнул и заговорил обычным голосом: — У Энрике Мореплавателя были поистине грандиозные планы: исследовать два океана, открыть новые земли и сделать Португалию владычицей мира. Так рыцари стали моряками, а Открытия новыми крестовыми походами.

— А Португалия стала портом, в котором они начинались.

— Так и было. В Португалию устремились самые искусные моряки, самые храбрые исследователи, самые верные паладины Грааля. Жил Занес, Гонсалвеш Балдайя, Нуно Тристан, Антан Гонсалвеш, Диниш Диаш, Алваро Фернандеш, Дьогу Гомеш, Педру де Синтра, Дьогу Кан, Пачеко Перейра, Бартоломеу Диаш, Васко да Гама, Фернандо Магеллан, Педру Алвареш Кабрал… Этот список можно продолжать до бесконечности. У страны не было нехватки в новых крестоносцах. Одни из них снискали вечную славу. Другим приходилось молчать о своих открытиях, они по сию пору пребывают в тени истории.

— Колумб был одним из них?

— До Колумба еще дойдем. А пока оставим на время разговор о мистической подоплеке Открытий и обратимся к интригам при португальском дворе. Когда Энрике Мореплаватель, а за ним и Альфонс V умерли, судьба морской кампании оказалась в руках сына Альфонса Жуана II Совершенного. Вскоре после его коронации произошло событие, определившее дальнейшую судьбу Христофора Колумба.

— Бартоломеу Диаш открыл мыс Доброй Надежды.

Граф рассмеялся.

— Нет, друг мой, это случилось позже.

Норонья и Виларигеш поднялись с украшенной изразцами скамьи и направились через Праса-де-Армаш, вдоль ряда нежных апельсиновых деревьев, к бывшей королевской резиденции, от которой остались лишь изъеденные временем стены. Виларигеш бережно, почти ласково коснулся стены ладонью.

— Здесь жил принц Энрике, человек, задумавший все, что воплотил король Жуан, в правление которого началась история Колумба. И еще один монарх, при котором она закончилась. Я говорю о короле Мануэле I, наследнике Жуана.

— А какое событие вы имели в виду?

Граф склонил голову набок и как-то странно поглядел на Томаша.

— Заговор против короля.

Норонья растерянно моргнул.

— Я вам напомню, как это было. — Виларигеш сложил руки, словно моля собеседника о внимании и терпении. — В 1482 году королевский совет с Жуаном II во главе постановил, что сборщики налогов могут беспрепятственно входить в любой дом, невзирая на права и привилегии хозяина. Это решение оказалось болезненным ударом для знати. Один из самых влиятельных аристократов того времени, Фернандо II герцог Браганса решил защитить дарованные его предкам привилегии в суде. Герцог приказал своему казначею Жуану Афонсу собрать все грамоты, подтверждавшие его права, и доставить ко двору. Но казначей отправил вместо себя сына, совсем молодого и неопытного. Молодой Афонсу притащил на совет ворох бумаг, нужных и ненужных. Разбирать их взялся королевский чиновник по имени Лопо де Фигейреду. Он-то и обнаружил в документах Брагансы весьма примечательную переписку с Католическими королями. Чиновник попросил об аудиенции у короля и предъявил ему подозрительные письма. Речь в них шла о заговоре против короны. Герцог Браганса вступил в тайный сговор с кастильцами, чтобы помочь им захватить Португалию. Среди заговорщиков оказались брат королевы герцог Визеу вместе с матерью. Жуан приказал Лопо де Фигейреду спрятать письма и никому о них не рассказывать. Прошел год. Король занимался государственными делами, снаряжал новые экспедиции, а сам собирал факты, делал выводы и выжидал. И вот в мае 1483 года герцог Браганса был взят под стражу и обезглавлен. Оставался еще герцог Визеу, второй среди заговорщиков. Но король Жуан решил и эту проблему. В один прекрасный день он пригласил к себе шурина и в разгар дружеской беседы собственноручно его заколол. Остальные заговорщики были казнены, отравлены или бежали в Кастилию. И тут произошло нечто необъяснимое. Король призвал ко двору брата герцога Визеу дона Мануэла. Тот прибыл ни жив, ни мертв от страха. Король же осыпал его милостями и даже сделал наследником престола после своего сына Альфонса, на случай, если тот умрет, не оставив потомства. Что, как известно, и произошло.

— Удивительная история, — проговорил терпеливо слушавший известную ему во всех подробностях историю Томаш. — Только что она нам дает?

Граф Виларигеш, сложив руки на груди, взирал на собеседника со сдержанным, но нескрываемым превосходством.

— Друг мой, — произнес он снисходительно. — Вы ведь изучали биографию Колумба и должны знать, что происходило в его жизни в год великой расправы со знатью, в 1484-м.

— В том году Колумб перебрался из Португалии в Кастилию! — сказал пораженный Томаш.

— В точку! — сверкнул глазами граф. — Скажите, вам не казалось странным, что до наших дней дошли десятки свидетельств о пребывании Колумба в Испании, а о его португальской жизни почти ничего? Кое-что упоминает Лас Касас, кое-что Эрнандо Колон и сам Христофор Колумб. И все. — Виларигеш пожал плечами. — Человек ездил по всей стране, водил корабли, женился на знатной португалке, бывал при дворе, несколько раз встречался с королем и не оставил ни единого следа. Как такое может быть?

— Можно предположить, что все документы были уничтожены.

— Не исключено. Но мне кажется, все гораздо проще. У Колумба тогда было другое имя. Мы изо всех сил стараемся найти упоминания о Христофоре Колумбе, а искать нужно совсем другого человека. Nomina sunt odiosa.

— Не стоит называть имен, — машинально перевел Томаш. — Овидий.

— Браво! — похвалил граф. — Отличная реакция.

— Цитата из «Героид» была первым ключом к разгадке тайны профессора Тошкану.

— Точно, — кивнул Виларигеш. — Это была моя идея, вы не знали? Значит, Тошкану она понравилась. Впрочем, это не важно. Как бы то ни было, настоящее имя Колумба неизвестно. Nomina sunt odiosa. Довольно знать, что он действительно носил другое имя. Древнее и славное. Колумб женился на доне Филипе Монис Перештрелу, дочери первого губернатора Порто-Санто, потомка Эгаша Мониса и родственницы Нуно Алвареша Перейры, разбившего кастильцев у Алжубарроты. В те времена девушку из такой семьи никогда, ни при каких обстоятельствах не выдали бы за плебея, да еще и чужеземца. Женщины благородного происхождения выходили замуж только за ровню.