– Нет.

– Почему?

– Нам не сразу удалось получить доступ в школу. Родители были обеспокоены тем, что мы будем опрашивать детей. Возникла дискуссия относительно того, необходимо ли присутствие при этом адвоката и имеем ли мы право появляться в школе без ордера – на осмотр шкафчиков и все такое. Некоторые противоречия возникли и относительно того, допустимо ли опрашивать детей в здании школы и кого именно мы можем опрашивать.

– Как вы отреагировали на все эти проволочки?

– Возражение.

– Отклоняется.

– Честно говоря, я был зол. Если не раскрыть дело сразу по горячим следам, потом это становится уже намного проблематичней.

– А кто вел это дело вместе с вами со стороны прокуратуры?

– Мистер Барбер.

– Эндрю Барбер, отец обвиняемого?

– Да.

– На этом этапе вам не показалось неправильным, что Энди Барбер ведет это дело, несмотря на то что к нему имеет отношение школа, в которой учится его сын?

– Не особенно. Ну, то есть я был в курсе. Но это же было не как в школе «Колумбайн», когда было заведомо понятно, что и жертвы, и преступник – дети. У нас не было никаких веских оснований полагать, что к этому убийству причастен кто-то из школы, не говоря уж о Джейкобе.

– Значит, вы никогда не подвергали сомнению действия мистера Барбера в этом отношении, даже в глубине души?

– Нет, никогда.

– Вы когда-либо обсуждали с ним этот вопрос?

– Один раз.

– Не могли бы вы описать этот разговор?

– Я просто посоветовал Энди, чисто ради того, чтобы прикрыть свою… свой тыл, передать это дело кому-то другому.

– Потому что вы видели конфликт интересов?

– Я видел, что школа, где учится его ребенок, может оказаться каким-то образом в этом замешана, и тут уж заранее сложно что-то предугадать. Почему бы на всякий случай не дистанцироваться?

– И что он вам на это ответил?

– Сказал, что никакого конфликта интересов нет, и пояснил: если его ребенку грозит какая-то опасность со стороны убийцы, значит тем больше у него, Барбера, причин хотеть, чтобы это убийство было как можно скорее раскрыто. К тому же он признался, что чувствует некоторую личную ответственность, потому что живет в этом городе и убийства там – дело нечастое, так что люди будут особенно расстроены. Он хотел, чтобы все было сделано как надо.

Лоджудис сделал паузу и метнул в Даффи сердитый взгляд:

– Мистер Барбер, отец обвиняемого, никогда не выдвигал версию, что Бена Рифкина мог убить кто-то из его соучеников?

– Нет. Он не выдвигал такую версию или же отбросил ее.

– Но он не занимался активным расследованием версии, что Бена убил кто-то из одноклассников?

– Нет. Но что значит «занимался активным расследованием»?

– Он пытался направить расследование в любом другом направлении?

– Я не очень понимаю, что значит «направить»?

– У него были какие-то другие подозреваемые?

– Да. Был такой Леонард Патц, который жил неподалеку от парка и в отношении которого имелись косвенные признаки, что он мог быть причастен. Энди хотел разрабатывать этого подозреваемого.

– По сути дела, не был ли Энди Барбер единственным, кто считал причастность Патца возможной?

– Возражение. Наводящий вопрос.

– Принимается. Это ваш свидетель, мистер Лоджудис.

– Снимаю вопрос. В итоге вы все-таки опросили детей, соучеников Бена по школе Маккормака?

– Да.

– И что вам удалось узнать?

– Ну, в результате определенных усилий – поскольку дети были не слишком расположены с нами откровенничать – нам удалось узнать, что между Беном и обвиняемым, между Беном и Джейкобом, существовала застарелая вражда. Бен травил Джейкоба. После этого мы включили Джейкоба в круг подозреваемых.

– В то время как его отец возглавлял расследование?

– Определенные следственные действия пришлось провести без ведома мистера Барбера.

Для меня это прозвучало как удар грома с ясного неба. До сих пор я был об этом не в курсе. Подозревал что-то в этом роде, но был уверен, что Даффи в этом не участвовал. Видимо, он заметил, как я переменился в лице, потому что в его глазах промелькнуло беспомощное выражение.

– И как все это проходило? Был ли назначен расследовать это дело другой ассистент окружного прокурора без ведома мистера Барбера?

– Да. Вы.

– И с чьего одобрения это было сделано?

– С одобрения окружного прокурора Линн Канаван.

– И что выявило это расследование?

– Были обнаружены улики, указывающие на обвиняемого: свидетельства того, что у него имелся нож, соответствующий характеру ран, у него был достаточный мотив, и, самое главное, он выражал намерение защищать себя при помощи ножа, если убитый продолжит его третировать. Кроме того, в то утро обвиняемый пришел в школу с испачканной в крови правой рукой. Все эти сведения мы получили от друга обвиняемого, Дерека Ю.

– На правой руке обвиняемого была кровь?

– Согласно показаниям его друга Дерека Ю, да.

– И он выражал намерение пустить нож в ход против Бена Рифкина?

– Это то, что сообщил нам Дерек Ю.

– В какой-то момент вам стало известно о рассказе, опубликованном на интернет-сайте под названием «Потрошильня»?

– Да. Дерек Ю рассказал нам и об этом тоже.

– И вы ознакомились с содержанием этого интернет-сайта, «Потрошильни»?

– Да. Это сайт, на котором пользователи публикуют написанные ими истории, главным образом о сексе и насилии, включая и некоторые весьма пугающего содержания…

– Возражение!

– Принимается.

– Вам удалось найти на этом интернет-сайте рассказ, имеющий отношение к данному делу?

– Мы нашли рассказ, который описывал убийство с точки зрения убийцы. Имена были изменены, и отдельные детали незначительно отличались, но ситуация была описана та же самая. Это было явно то же самое дело.

– Кто написал этот рассказ?

– Обвиняемый.

– Откуда вы это знаете?

– Дерек Ю сообщил нам, что обвиняемый сам ему об этом сообщил.

– Вам удалось получить подтверждение его слов из других источников?

– Нет. Мы определили айпи-адрес компьютера, с которого рассказ был загружен в Сеть. Айпи-адрес – это что-то наподобие отпечатка пальца, который позволяет установить место, где расположен компьютер. Айпи-адрес принадлежит кафе «Питс» в «Ньютон-центре».