– Однако богатый у нас народ, – заметил Витька, похлопав ладонью по коже, которой было обтянуто сиденье. – Должно быть, каждый в твоем Шервинском районе имеет машину не хуже, раз уж они, скинувшись, купили своему избраннику такую кралю.

– Я, между прочим, на этой работе все здоровье потерял, – заметил депутат.

– Пить нужно меньше, – в один голос произнесли Витька и Менелай.

В зеркале заднего вида я заметил, как усмехнулся водитель.

– Слушай, депутат. – Положив согнутую в локте руку, в которой он держал пистолет, на спинку сиденья, Витька повернулся назад. – Мне очень жаль разочаровывать твоих избирателей – думаю, спасибо они нам за это не скажут, – но очень скоро мы тебя им вернем.

– Это как же? – непонимающе посмотрел на Витьку толстяк Рандыбин.

– А вот так, – улыбнувшись, слегка развел руками Витька. – Не нужен ты никому, депутат народный.

Лицо Рандыбина побагровело. Губы изогнулись обиженной дугой. Он медленно втянул воздух сквозь раздутые ноздри и так же медленно выдохнул.

– На таких, как я, земля Русская держится, – с пафосом произнес депутат.

– Да брось ты, – осуждающе поморщился Витька. – Сам ведь превосходно знаешь, что мелешь чепуху. Скажи нам лучше, депутат, когда закончится война на Кавказе?

– Когда победим, тогда и закончится, – не задумываясь ответил Рандыбин.

– А что же у нас за проблемы такие, что мы никак горстку бандитов одолеть не можем? – с наивным видом поинтересовался Витька.

– А то… – в привычной для себя манере, с ходу, начал было отвечать на заданный ему вопрос депутат, но неожиданно осекся.

– Так в чем же дело? – подзадорил его Витька.

– А дело в том, – уже гораздо медленнее, аккуратно, насколько ему позволял разум, затуманенный алкогольными парами, начал изложение своей версии депутат Рандыбин, – что война эта носит не локальный, а геополитический характер. Во! – Довольный тем, что сказал, он поднял указательный палец к потолку. – Как внешние враги России, так и силы реакции внутри самой страны стремятся использовать военный конфликт на Кавказе для того… – Рандыбин ненадолго задумался, – чтобы ослабить мощь нашей страны. Пытаются, так сказать, взорвать ее изнутри. – Закончил он уже совершенно будничным тоном: – Но мы, само собой, не позволим им этого сделать. Чего бы нам это ни стоило. Во.

Народный депутат Рандыбин вытащил из кармана помятый носовой платок и промокнул им вспотевший лоб, после чего неожиданно для всех, кроме, пожалуй, шофера, который, похоже, готов был к тому, чтобы с невозмутимым стоицизмом воспринимать любые выходки патрона, пронзительно заголосил:

– Чужой земли не нужно нам ни метра, но и своей врагу не отдадим!..

При этом из пальцев обеих рук он сложил большие кукиши и грозил ими каким-то неведомым врагам, покусившимся на его, народного депутата Рандыбина, личную собственность, к каковой он, вне всяких сомнений, причислял всю территорию России.

Насколько я мог сориентироваться по тому, что видел за окном, мы уже пересекли улицу Кирова, переименованную в нашем мире в Мясницкую, и ехали по Кривоколенному переулку, который по совершенно непонятной для меня причине на всем протяжении истории города сохранял за собой первоначальное название.

Вскоре мы свернули в Армянский переулок.

– Здесь сирену лучше выключить, – сказал водитель Андрей. – Постов здесь обычно не выставляют. А если будем шуметь, то только привлечем к себе лишнее внимание.

Не дожидаясь Витькиного ответа, он отключил сирену и, высунув руку в окошко, снял с крыши мигалку.

– Куда дальше? – спросил он, когда впереди показался выезд на Маросейку.

– Сверни в переулок, не доезжая Петроверигского, – распорядился Витька.

Водитель молча кивнул и вырулил на Маросейку.

Проехав по центральной улице метров двести, он повернул в указанном Витькой месте и припарковал машину возле тротуара.

– Приехали, – сказал он, не глуша мотор.

Мы с Витькой вновь озадаченно посмотрели друг на друга. Воспользовавшись планом, который лично мне, честно признаюсь, казался совершенно безумным, мы благополучно добрались до цели. Теперь нам требовалось какое-то время для того, чтобы отыскать Одиссея. Но кто знал, как поведет себя шофер народного депутата Рандыбина после того, как двое вооруженных налетчиков покинут его машину? До сих пор он держался по отношению к нам вполне дружелюбно. А вдруг это было всего лишь маской? В конце концов, у него имелись все основания опасаться за свою жизнь. Если его политическая сознательность находится на том же уровне, что и у местных старушек, то, высадив нас, он доедет до ближайшего милицейского поста и расскажет там обо всем, что произошло.

Водитель поднял руку, поправив зеркало заднего вида.

– Заснул уже, – сказал он, глянув на своего патрона. – Он и до того, как ваш барабашка по крыше грохнул, тоже спал. Завтра ничего помнить не будет.

– Куда ты сейчас? – спросил Витька.

– Отвезу народного избранника домой, – одними губами улыбнулся водитель. – Сдам его жене. А потом в гараж. Стекло заменить нужно.

– А не муторно тебе с ним? – спросил я, указав взглядом на спящего с открытым ртом депутата Рандыбина.

– Нам всем с ними муторно, – философски изрек водитель. – Да только что поделаешь? Вас вот, должно быть, сильнее других достали, раз вы за оружие взялись.

– Да нет, здесь дело не в этом, – махнул рукой, в которой держал пистолет, Витька.

– Я о ваших делах знать ничего не хочу, – перебил его водитель. – Вы на меня ствол направили, я довез вас до указанного места. Все. Если Рандыбин завтра ничего не вспомнит, можно будет считать, что мы и вовсе не встречались. Сами посудите, зачем мне на вас заявлять? Меня же потом месяц по допросам таскать будут, выясняя, что да как. Хорошо, если никакого дела не пришьют. А то, что с нынешней работы слечу, так это точно. А работа хоть, как ты говоришь, и муторная, так зато не пыльная, и довольствие хорошее. Да я, собственно, ничего другого и не умею, кроме как баранку крутить.

– Ладно. – Витька кинул взгляд на треснувшее лобовое стекло. – Ты уж извини, что так получилось. У нас другого выбора не было.

– Я понимаю, – спокойно кивнул водитель.

– Ну… – Витька окинул взглядом великолепно отделанный салон машины. – Тогда успехов тебе.

– И вам того же, – ответил водитель.

Едва мы вышли из машины, она тотчас же сорвалась с места и понеслась вниз по переулку в направлении Солянки.

– Как думаете, настучит? – услышал я вопрос, заданный Менелаем.

Вначале я удивился тому, как мало времени потребовалось нашему спутнику, чтобы перейти с величавого гекзаметра, которым он привык изъясняться, на примитивный лагерный жаргон, непрерывно звучащий вокруг. Затем удивление мое, не став от этого меньше, плавно сместилось в несколько ином направлении: я думал о Менелае, как думают о человеке, хотя до сих пор не мог понять, кем он является на самом деле. С чего бы вдруг?