Он серьезно кивнул — и вышел из комнаты!

— Он стесняется, — хихикнув, сказала Ома. — Мне кажется, тыего немножечко.., напугала.

— И ему есть чего бояться, — отвечала Зейнаб. — Ведь емупредстоит соперничать с Каримом-аль-Маликой и с самим Абд-аль-Рахманом! — онарассмеялась. — Он высок и хорош собою. Прежде я как-то этого не замечала… Тыобратила внимание на его руки? Они большие, а ногти самой совершенной формы…

— А мне нравится его рот, — сказала Ома. — У него полные ичувственные губы. Как и у моего Аллаэддина… — она вздохнула.

— Ох, я же до сих пор не поинтересовалась, как ты себячувствуешь! — вдруг воскликнула Зейнаб, казня себя за черствость. — Простименя, моя Ома! Тебе ведь тоже лучше, правда?

— О, разумеется, госпожа! Лекарь исправно потчевал меняэтой.., этой териакой — и вылечил за день. Он добр, госпожа. Очень добр. Тыправа, госпожа, нам и вправду посчастливилось…

В последующие несколько дней Зейнаб настолько окрепла, чтосмогла самостоятельно вставать с постели, не чувствуя головокружения. Первымделом она направилась, разумеется же, в баню, где прислуживала ей только Ома.На новое место вместе с госпожою переехали Наджа и Аида. Было здесь такженесколько женщин средних лет, которые призваны были поддерживать в доме чистотуи порядок.

— Когда же мне вернут мою Мораиму? — каждый день терзалаЗейнаб Хасдая-ибн-Шапрута. — Я так скучаю по дочери…

— Надобно подыскать для нее кормилицу, — отвечал врач.

— А разве я не могу снова кормить ее сама? У меня ведь естьеще молоко, пусть его немного, но как только я приложу дочь к груди, оно вновьпоявится! Повариха Аида говорит, что так непременно будет! И не нужна никакаякормилица! Не хочу я!

— И все же у тебя нет выбора. — Хасдай-ибн-Шапрут был наудивление терпелив. — Понимаю, что ты день ото дня крепнешь. К сожалению, никтоне может с уверенностью сказать, сколько времени понадобится, чтобы организмсовершенно очистился от яда. Возможно, понадобится год, а может, и более…Посему я как врач не могу позволить тебе кормить дочь грудью. Мораима теперь вполнейшей безопасности под присмотром племянницы Ревекки в еврейском квартале.

— Но ведь я ее мать! — Зейнаб вновь рассвирепела. — Она жене признает меня потом, если ее тотчас же не вернуть мне! Я ведь некакая-нибудь мавританская наложница — лентяйка и неженка, с радостьюизбавляющаяся от дитя! Отдайте мне мою дочь!

— Я найду для нее лучшую кормилицу, — пообещал он. А Зейнабни с того ни с сего вдруг схватила глиняный кувшин и запустила им в изумленногоХасдая.

— Верни мне сейчас же мое дитя! — завизжала она.

— Ты ведешь себя неразумно, — спокойно отвечал он. Но емутотчас же пришлось уворачиваться от нового снаряда, пущенного на этот раз кудаболее метко…

— А ты хоть раз вела себя так с калифом? — спросил онневозмутимо. — Полагаю, подобное поведение весьма нехарактерно для РабыниСтрасти, Зейнаб. Ты не имеешь права убивать своего господина, ну разве чтоласками на ложе страсти… По крайней мере, так мне втолковывали. — Егозлатокарие глаза спокойно глядели на Зейнаб.

— А как ты собираешься это познать, господин мой? — тут жеосадила его Зейнаб. — Ты же ни единого раза не попытался возбудить мою страсть!— и она выбежала из комнаты, чтобы никто не видел ее горьких слез.

— Впервые вижу ее такой… — оторопело пробормотала Ома.

— Материнская любовь сильна… — отвечал девушке Хасдай. —Нынче же, слово даю, подыщу подходящую рабыню в няньки маленькой принцессе!Твоя госпожа — прекрасная мать.

— Господин мой! — решилась вдруг Ома. — Разрешишь мнепоговорить с тобою начистоту?

Он кивнул, недоумевая, что такого важного может открыть емуэта девочка.

— Ты должен снизойти и к другим насущным надобностям моейхозяйки, господин. Она слишком молода, чтобы жить без страсти — ведь онасоздана для этого! Калиф отдал ее тебе, не сомневаясь, что ты защитишь ее исделаешь счастливой…

Хасдай-ибн-Шапрут был ошарашен откровенностью Омы, хотя наего лице застыла маска благожелательности. Он считал, что лишь еврейские женщинымогут быть столь смелы и прямы. Теперь же стало очевидно, что он жестокозаблуждался…

— Твоя госпожа еще слишком слаба для подобных занятий,требующих колоссальной траты сил. Со временем она окрепнет… — и, кивнув Оме, онудалился.

Ома же больше не думала об этом — ведь она высказала все,что хотела. У нее не было ни малейших сомнений в том, что, когда Зейнаб будетвполне здорова, лекарь станет ее любовником. Со временем парочка обоснуется вновом жилище Зейнаб. Домик находился всего в двух милях от Кордовы, вдали отглавной дороги, и был обнесен выбеленными стенами. Ворота же охранялпривратник…

Сам по себе домик выстроен был в традиционном мавританскомстиле. Дворик вымощен был мраморными плитами, а в центре его располагался бассейнс водяными лилиями и золотыми рыбками. Кристальные струи падали в воду изизящного фонтанчика. Повсюду вдоль стен стояли пузатые вазы, в них цвелигардении, и в теплую погоду воздух был насыщен их пряным ароматом. А сразу жеза домом начинался роскошный фруктовый сад, пройдя через который, можно былопопасть на обрыв, откуда открывался чудный вид на реку. Здесь же раскинулся ивиноградник.

Сам дом был построен следующим образом: на первом этажерасполагались дневные покои, комнаты для прислуги, библиотека и кухня. Второйэтаж состоял из нескольких спален и просторной бани, богато изукрашеннойизнутри. Все полы в доме устланы были мягкими коврами, защищавшими до блескаотполированный мрамор плит, а стены увешаны гобеленами. Вся меблировка покоевЗейнаб была перевезена сюда из Двора с Зелеными Колоннами. Калиф позаботился отом, чтобы его обожаемая наложница ни в чем не испытывала недостатка. Зейнабеще не знала, что Абд-аль-Рахман вложил от ее имени в дело троюродного братаХасдая-ибн-Шапрута, златокузнеца, около пятидесяти тысяч золотых динаров…

Хасдай-ибн-Шапрут являлся каждый день, чтобы осмотретьЗейнаб, но, похоже, интересовала она его лишь как пациентка… Да ее сейчас это ине особенно волновало. Она всецело сосредоточена была на мыслях о возвращениидочери. Наконец, к тому времени, как с момента разлуки с малышкой миновал ужецелый месяц, врач явился к ней с Мораимой на руках и в сопровождении молодойпростоватой на вид девушки по имени Абра.

— Муж ее погиб в случайной стычке, а дитя родилось мертвым.Она очень страдала, но Ревекка уверила меня, что она здорова, послушна и вздравом уме.

— А отчего умер ее ребенок? — спросила Зейнаб, всецелососредоточенная на дочери.