— Ты не можешь… — начала она.

— Не могу? — загремел он. — Женщина, я твой господин иповелитель! Можешь продолжать сидеть, словно паучиха в своей вызолоченной сети,истекая ядом, но ты будешь повиноваться мне! — Он резко повернулся и вышел.

— Наплевать… — прошептала она себе под нос. — Мне все равно!Я спасла сына от козней этой Зейнаб — и ее здесь нет больше! Я вынесу любоенаказание! Он успокоится… Минет несколько дней — он поостынет и придет ко мне скаким-нибудь чудесным подарком! Он слишком стар для девиц! Ему нужна я!

Калиф же прямо от жены направился к сыну и рассказал ему оковарстве Захры.

— Я отослал Зейнаб с Мораимой в безопасное место. Я большеих не увижу, — объявил он наследнику. — Единство Аль-Андалус превыше всего идолжно оставаться нерушимым, Хакам! Даже если это будет стоить мне моегосчастья… Не сердись на мать, сын мой. Таруб рассказала мне, что Захра всемсердцем верит, что Зейнаб и дети, которых она могла мне родить, будут угрозойдля тебя. Она почти обезумела. Она искренне считает, что защищает тебя!

— И ты хочешь, чтобы я взял жену, чтобы создал свой гарем? —изумился Хакам. — Теперь менее, чем когда-либо, мне этого хочется! Я предпочтукниги…

— Было бы лучше, сын мой, если бы на закате дней твоих былобы кому наследовать тебе, но если ты не женишься и не зачнешь сына, то прошу:избери себе наследника тотчас же по восшествии на престол! Не должно быть нималейшего сомнения в том, кто после тебя станет править Аль-Андалус. Когда мойотец, принц Мухаммед, был убит единоутробным своим братом, мой дед эмир Абдаллахни секунды не колебался. Он выбрал меня, хотя мне и трех еще не сравнялось. Онвоспитывал меня, любил и учил управлять страной. Так и ты должен поступить сосвоим наследником, как дед мой со мною, как я с тобою… Народ должен знать, чтобразды правления в сильных и надежных руках. А правительство необходимо держатьв узде. Не позволяй никогда и никому править от твоего имени, Хакам. Я всегдасвято следовал этому золотому правилу…

— Я стыжусь того, что натворила моя мать, — тихо произнесХакам. — Я знаю, что она меня любит, но поверить не мог, что она способна назлодейство! — Он взял руку отца и поцеловал ее — жест был исполнен нежной любвии преданности.

— Материнская любовь — самая сильная из всех, Хакам, —сказал Абд-аль-Рахман старшему сыну и вдруг крепко обнял его. — БлагодарюАллаха за то, что ты вырос и стал добрым человеком!

***

— Ты отсылаешь меня от себя навсегда? — аквамариновые глазанаполнились слезами. — О-о-о, не прогоняй меня, господин мой!

Абд-аль-Рахман глядел в эти глаза и чувствовал, как грудьего сдавливает незримый стальной обруч. — Любовь моя, драгоценная моя, я же всетебе объяснил. У меня не было выбора. Я не мог бы защитить тебя, останься ты вМадкпат-аль-Захра.

— Но почему.., почему бы мне не жить в Аль-Рузафе?..

— Захра ненавидит тебя, любовь моя, — с грустью сказал он. —Она продолжала бы покушаться на твою жизнь и па жизнь ребенка, останься ты моейналожницей. — Он вздохнул…Нет, она никогда не узнает, что он собирался сделатьее третьей своей женой — женой, которая стала бы утешением его старости…Никогда не простит о» Захру…

— Л почему ты не отсылаешь ее, Захру? — Зейнаб вдругозлилась. — Это она ревнивица — вовсе не я! Неужели ты любишь меня, и отсылаешьпрочь?

— Я не могу публично отвергнуть мою жену и мать моегонаследника, — терпеливо говорил он. — Многие не поняли бы меня. Подумали бы,что я хочу передать право наследования престола Аль-Андалус другому сыну. Да яуже все объяснил тебе, Зейнаб… Ты не такова, как большинство женщин. Тыпоймешь. Тебе может не нравиться то, что я говорю тебе, но ты поймешь, почему явынужден так поступить. И никогда больше не смей говорить, что я не люблю тебя!Это не правда! Я люблю и ради этой любви лишаю себя твоих ласк до конца дней моих.Ради любви.., и ради спасения жизни твоей и Мораимы!

— Ах, Абд-аль-Рахман, я не вынесу этого! — прошептала она. —Куда я уеду? А Мораима? Будет ли у девочки отец?

— Как ты могла подумать, что я изгоняю тебя? — выкрикнул он.— Я подарил тебе тот домик — помнишь, по дороге в Аль-Рузафу? Вокруг прелестныйсад, виноградник… Чудный вид на реку… Все это принадлежит тебе, Зейнаб. Я недам тебе свободы: ты наверняка понимаешь, что в нашем обществе женщина рискуетжизнью, если не находится под защитой семьи. Я отдаю тебя Хасдаю-ибн-Шатфуту.Это твой новый хозяин. Он станет оберегать тебя и Мораиму.

Она была потрясена. Хасдай-ибн-Шапрут? Этот серьезный медикс удлиненным отрешенным лицом? Она невольно улыбнулась:

— Он довольно приятный человек, мой господин, но знает ли,как обращаться с Рабыней Страсти? Или я должна до конца дней своих хранитьцеломудрие? — Она вскинула прелестную головку:

— Может, ты собираешься наезжать ко мне тайно? Как бы яэтого хотела, мой господин!

И снова кольнуло в груди у калифа — он с трудом перевелдыхание.

— Ты будешь принадлежать Хасдаю-ибн-Шапруту и душою, ителом, Зейнаб! Когда мы закончим этот разговор, то расстанемся навсегда.., мояпрекрасная, моя любимая…

— А Мораима? — спросила она. — Ты отказываешься и от нашейдочки, мой господин?

— Ома станет привозить ее ко мне каждый месяц, — отвечалкалиф. — Я не намерен терять из виду младшее мое дитя. Захра не причинитМораиме вреда, когда тебя здесь не будет .. Впрочем, я пообещал Захре, чтоникогда более не увижу ее лица. Она узница в своих покоях, но, опасаюсь, чтоона все же не уймется. А когда меня не станет, Зейнаб, тогда не тревожься занашу дочь: Хакам будет ее покровителем. Ты можешь полагаться на него, доверятьему, невзирая на то, что он сын Захры. А теперь, моя любовь, я ухожу… — Онотвернулся от нее, намереваясь удалиться, но Зейнаб воскликнула:

— Один поцелуй, мой господин!

Он остановился, словно прикованный к месту.

— Ты подарил мне множество прекрасных мгновений, господинмой, но лишь дважды я просила тебя. В первый раз — подарить мне дитя, и воттеперь молю о прощальном поцелуе! Неужели ты откажешь мне в этой последнейпросьбе?

С криком отчаяния он сжал се в своих объятиях. Губы егонашли ее горячий рот — в последний раз вкусил он ее губ: их сладости, мягкости…В последний раз вдохнул ее аромат. Отныне всегда, нюхая гардении, будет онвспоминать о ней. А она чувствовала, как бешено колотится сердце в его груди, ивот ее сердечко уже бьется с ним в унисон . И вдруг все кончилось. Объятияразомкнулись, и он вышел, не говоря ни слова.

Но, невзирая на все его утешения, Зейнаб была напугана.Будучи Рабыней Страсти при калифе, в некоторой степени она была защищена. Ачто, если Захра не удовлетворится ее изгнанием из Мадинат-аль-Захра? Что, еслиу госпожи длинные руки, и руки эти дотянутся до малышки Мораимы? Зейнаб нелюбила калифа, но он был ей безусловно приятен, да к тому же он отец ее дочери…Она знала, что сделала владыку счастливым. Он сказал, что они больше не увидятся,что это было бы для него слишком больно… А вдруг его свидания с Мораимой будутдля него столь же болезненны? А без могущественного отца, во власти которогообеспечить ее будущее, ребенок лишается всего… Зейнаб горько рыдала.