Миграцию европейских мужчин, нашедших себе пару в северо-восточном Таиланде, нельзя назвать сколько-нибудь крупным и глобальным демографическим явлением, но, безусловно, на первый взгляд это явление кажется странным. И в самом деле, можно ли представить себе людей, более несхожих по возрасту, культуре, языку, религии и уровню образования, чем эти немцы, швейцарцы, французы, англичане и американцы и их жены-тайки из Иссана? Однако сама необычность такой тенденции делает ее ценной иллюстрацией куда более обширного исторического феномена – стремления западных мужчин попасть на Восток, чтобы осуществить свои мечты. С мужской точки зрения, в этих тайских женщинах определенно есть нечто крайне привлекательное, и наоборот. Согласно упомянутому выше исследованию Комитета по развитию, 80 % тайских женщин однажды уже побывали замужем за тайцами и развелись. Кроме того, как показал опрос, многие женщины утверждали, что западные мужчины “лучше” тайцев: что они более верные, более надежные, менее склонны к азартным играм, разврату и пьянству (хотя, что парадоксально, немалое число этих западных мужчин познакомились со своими иссанскими женами именно в процессе “разврата”). Те качества, которые в материалах исследования были названы “дурными привычками тайских мужчин”, оказались среди трех главных причин, которые указывали миа фаранг – жены иностранцев, – объясняя, отчего они выбрали в мужья мужчин с Запада. В одной тайской газете приводились слова женщины, состоявшей в браке с немцем. Общий смысл был таков: очень многие, хотя и не все, тайские мужчины – плохие. “Вот что я могу сказать: я не выйду замуж за тайца, если только не получу приказ от самого Бога”, – заявила она.

Что же касается мужчин, то автор одного письма в англоязычную тайскую газету “Нейшн”, где есть раздел, посвященный миа фаранг, назвал их “злосчастными отбросами западного общества, питающими пристрастие к азиаткам”, которые в свою очередь являются жертвами “слепого идолопоклонства перед всем белым / западным”. В действительности никаких исследований, связанных с мужчинами-иностранцами, похоже, не проводилось, так что трудно делать какие-либо обобщающие выводы относительно их якобы злосчастных жизненных обстоятельств. Мой очень скромный опыт общения с ними, обретенный во время поездки в Бан-Као в 2007 году, идет вразрез с подобными инсинуациями. У меня сложилось впечатление, что это люди, сделавшие в прошлом неплохую, а порой даже весьма успешную карьеру, хотя, как и следовало ожидать, их отношения с западными женщинами оказались менее успешными. Подобно своим женам-тайкам, многие из них в прошлом состояли в браке, впоследствии распавшемся. В Таиланде нетрудно найти западных мужчин, которые отзывались бы о европейских женщинах как о хватких, эгоистичных, мужеподобных особах, оказывающих на мужчин некое кастрирущее воздействие и зараженных (по их мнению) идеологической гнилью феминизма. Правда, я беседовал в Иссане с четырьмя мужьями таек, и ни один не высказал подобных резких суждений. Однако они действительно находили, что, как выразился француз по имени Жан Клод, тайские женщины отличаются редкостной мягкостью нрава, они менее требовательны и охотнее берут на себя традиционную женскую роль. Излишне и говорить, что никому не известны такие случаи, чтобы какая-нибудь западная женщина, быть может, спасаясь от неудачного брака с грубым, себялюбивым и склонным к рукоприкладству мужем, приехала бы в Иссан и вышла замуж за тайского крестьянина. Представить себе, скажем, шестидесятилетнюю немку-юристку, которая вышла бы замуж за тайца вдвое ее моложе и с начальным образованием, настолько трудно, что почти смешно спрашивать – почему? Объяснение очень простое: в Азии в выигрышном положении всегда оказывались – и оказываются до сих пор – мужчины, а не женщины.

Это вовсе не значит, что западным мужчинам, которые ищут счастья в Иссане, никогда не грозили неприятности. Поскольку в основе всех союзов, связывающих таек с иностранцами, изначально лежит беззастенчивая материальная корысть, то случаются и трагедии, и обманы. Один австрийский резидент Бан-Као, назвавшийся Кристофом Килли, рассказал мне о своем соотечественнике, почти восьмидесятилетнем мужчине. Тот лишился дома, который построил для своей юной жены-тайки, и значительной части сбережений. По закону и дома, и земля должны принадлежать гражданам Таиланда, и потому нередки случаи (подобное произошло с бельгийцем, которого я встретил в Паттайе), когда жены-тайки просто завладевают недвижимостью, построенной для них мужьями-иностранцами, а иногда к ним даже переезжают их молодые бойфренды-тайцы. Именно такая история приключилась с незадачливым восьмидесятилетним австрийцем.

“Я ему говорил: “Поглядите на себя в зеркало”, – рассказывал мне Килли. Мы сидели у него дома, в одном из тех самых больших домов, появившихся в Бан-Као. Он живет там вместе с женой, которую мы назовем Лит. – Я спрашивал его: “Неужели вы в самом деле верите, что эта молоденькая тайка вас любит?” Килли заметил, что способность западных мужчин к самообману поистине безгранична: “Тайка никогда не выйдет за фаранга из-за любви. Они выходят за нас только потому, что видят в нас богачей. Это можно выразить одной фразой. Заполучить фаранга значит выбраться из дерьма. Потому что мы, фаранги, отличаемся от тайцев. Они все считают нас глупцами. Вот и она тоже думает, что я глупец”, – добавил он и показал на свою жену. “Да, он глупец”, – проговорила она и улыбнулась. Это была миниатюрная женщина с нежным овальным лицом и короткой стрижкой.

“Фаранги в Таиланде действуют напрямик, – продолжал Килли. – А в Таиланде нужно ходить кривыми путями, – тут он изобразил рукой в воздухе волнистую линию. – Фаранги глупы, потому что слишком верят в любовь. И вот женщина строит глазки, говорит: “Я тебя люблю”, – и он ей верит. А еще он ее жалеет. Она говорит: “У меня двое малюток. У меня больна мать”, – и мы, глупые фаранги, чувствуем потребность защитить слабого. Не знаю почему. Наверное, это внушила нам религия… Я тут видел страшные вещи. Я видел женщин, у которых были мужья-тайцы, а они знакомили с ними фаранга, выдавая их за своих братьев. И вот они сидят вместе, и едят вместе, и фаранг расплачивается. Потом он покупает “брату” мотоцикл – а это вовсе никакой не брат”.

А тот престарелый австриец однажды после ужина загадочно заболел, после чего улетел в Астрию лечиться и больше не возвращался в Бан-Као. Его общие финансовые потери, по словам Килли, составили около трех миллионов батов, чуть меньше трехсот тысяч долларов. В любом случае, как сказал Килли, юрист-международник на пенсии, специализировавшийся на нефтяном бизнесе, – тот австриец-простофиля не мог бы предъявить никаких законных претензий ни на дом, ни на деньги, которые отдал жене.

Сам Килли оказался довольно примечательной личностью – оригиналом и эксцентриком. Во время Второй мировой войны он и его семья покинули родную Вену и поселились вместе с родственниками в Катовице – городе, который в те годы находился в германской Силезии, а сейчас – на юге Польши. Когда советские солдаты освобождали эти территории, всех членов семьи Килли отправили в лагерь для перемещенных лиц, где они провели два года. Затем их перевезли в Восточную Германию, и они провели еще год в лагере под Дрезденом, прежде чем их наконец репатриировали. Килли особенно запомнился момент, когда новоприбывших интернированных немцев привели в помещение для дезинфекции. Все они решили, что это газовые камеры, нарочно замаскированные под душевые, и что их сейчас умертвят. В глазах Килли эта паника послужила доказательством того, что немцы, несмотря на все их утверждения, прекрасно знали о существовании газовых камер и о том, что творили с евреями во время войны.