прикусил. От этого по низу моего живота пронеслись огненные волны. Хватая воздух ртом, я гладила его по волосам, цеплялась за плечи и нетерпеливо тянула за рубашку и брюки. Николай оторвался от моей груди, прижался ртом к бешено бьющемуся на шее пульсу и поднял меня. Я обвила его ногами за талию, и он отнес меня под густую крону дуба. Стригой прижал меня к толстому стволу, и я ощутила его возбуждение у себя между ног.

– Однажды мы займемся любовью в моей постели, – пообещал он, – но сейчас… Не могу больше ждать.

Я уже возилась с застежкой его штанов:

– И я не могу.

Стригой тихо рассмеялся:

– Ты меня погубишь!

– Не сегодня. Обещаю.

Он опять меня поцеловал. Этот поцелуй был не таким жадным, как предыдущие, а более медленным, нежным. Как будто этим прикосновением губ Николай хотел объяснить все, что стояло между нами. Я так же без слов отвечала губами и пальцами. Мы не спеша раздевали друг друга. Под его левой ключицей я обнаружила татуировку. Amor numquam moritur. Любовь никогда не умирает. Он сказал это своему отцу, когда тот лежал на смертном одре. Я покрыла девиз его семьи мягкими поцелуями. Николай уложил меня на свой плащ. Он целовал каждую клеточку моего тела, исследовал меня заново, после чего раздвинул ноги и поцеловал в самое сокровенное место. Моя душа задрожала беззвучной мелодией, которая словно разнеслась по лесу. В этом лесу случилось нечто ужасное, и тем не менее я с абсолютной уверенностью знала, что Великая Богиня одобряла то, что мы воздавали здесь должное жизни. Ласки Николая сводили меня с ума. Его пальцы танцевали внутри меня. Потом он осторожно проникал в меня языком, снова и снова, пока я не начала умолять его слиться со мной. Он попросил меня набраться терпения. Распалял все сильнее. Дразнил то нежнее, то жестче, и наконец, когда мое тело было напряжено до предела, я, задыхаясь, взмолилась о пощаде. Николай погрузился в меня одним-единственным толчком, и небо приняло мой полный наслаждения крик.

Он оставался во мне, пока не успокоилось мое сердцебиение. Затем нежно поцеловал и помог одеться. Укутав меня в свой мокрый плащ, Николай уже собирался взять меня на руки, чтобы отнести обратно, но я положила руки ему на грудь. Он должен наконец узнать правду.

– Есть еще кое-что, о чем ты должен знать, – тихо заговорила я. Дождь стих до слабой мороси. – Я уже давно хотела тебе рассказать, но… – я подняла на него взгляд. Глаза Николая сияли теплом. – Не хочу, чтобы однажды ты это выяснил и подумал, что я намеренно обманывала тебя. До сих пор я скрывала это от тебя только потому, что этот секрет защищает меня. Меня, Лупу и Кирилла.

Он положил ладонь мне на щеку:

– Просто скажи мне. Если это ради твоей защиты, я сохраню все в тайне. Меньше всего я хочу, чтобы тебе кто-нибудь навредил.

– Мой отец не был человеком, – начала я. – Это ложь. Он был викканином. Так же как и моя мать. – Все это время неотрывно смотрела ему в глаза. – Она входила в ковен Пател, а ее отец – Раду. – Я видела, что Николай все понял, но он не отпрянул от меня. Наоборот. В его глазах вспыхнуло понимание, и я чуть не разрыдалась от облегчения. – Я его внучка. А Лупа и Кирилл – мои брат и сестра, – поспешно добавила я. – Селеста убила наших родителей, и Раду спрятал нас от нее. Меня он отправил к людям. – Я вздохнула. – Теперь ты знаешь. Извини. Я не могла сказать тебе раньше. – Поскольку боялась, что после этого Николай от меня отвернется, ведь по моим венам текла кровь человека, которого он ненавидел.

Вместо ответа стригой прижался ко мне губами и снова поцеловал. Медленно и нежно. Меня захлестнуло бесконечное облегчение. Мне следовало бы знать, что он не откажется от меня. Не этот мужчина.

– Мы никому об этом не скажем, – решил он затем. – Спасибо, что доверилась мне, – почти торжественно произнес Николай. А потом понес меня под дождем обратно к замку.

В высоком дверном проеме, качая головой, стояла Бредика.

– Я хочу знать, чем вы там занимались в такую погоду?

– Лучше не надо. Валеа нужно принять ванну. – Николай поставил меня на ноги и подтолкнул внутрь.

– Ну, дорогу ты знаешь, – многозначительно заявила Бредика. – Я пришлю Амелию. Она ей поможет и приготовит противозачаточный чай. Разве что ты не хочешь попросить об этом своего брата.

Я усмехнулась и увидела, как ведьма спрятала улыбку.

– Будет здорово, если Амелия мне его принесет. Большое спасибо.

Часть меня надеялась, что Николай пойдет со мной в ванную, другая же часть хотела спокойно обдумать то, что сейчас случилось. С понимающей улыбкой стригой проводил меня до комнаты в нашем крыле, где я еще не бывала, и открыл дверь. За ней скрывалась по-настоящему роскошная ванная.

– Удачи, Валеа, – пробормотал Николай мне на ухо. На мгновение я почувствовала его губы на своих мокрых волосах, прежде чем он широким шагом ушел прочь.

На следующий день Селия так плохо себя чувствовала, что не смогла встать с кровати. Ночью у нее шла кровь из носа, чего я совершенно не ожидала от стригоя. Я привела на помощь Кирилла, и у него получилось остановить кровотечение. Брат старался не показывать свою тревогу Селии и Алексею, который ему помогал, но меня ему обмануть не удалось. Горечь читалась в его глазах. То же выражение в них появлялось, когда в детстве ему становилось ясно, что он не сумеет спасти больное животное. Боль и беспомощность доводили его до слез. В таких случаях папа всегда брал его с собой в лес, пока мама хоронила зверя. Сострадание – одна из главных черт характера Кирилла.

После ужина я принесла Селии тарелку с ее любимыми блюдами в надежде, что она что-нибудь съест, но, когда я вернулась, она уже спала. Алексей сидел у ее постели и держал девушку за руку.

– Где Кирилл? – спросила я.

– В лаборатории, готовит мазь, чтобы ей стало легче дышать. И принесет что-нибудь от боли.

Я села на свою кровать.

– Селия говорила, что из-за болезни чувствует, будто превращается в обычного человека. У вас у всех так, или только у нее, потому что она рождена?

Он пожал плечами:

– Мне так не кажется, но мы стали гораздо уязвимее, нам опять нужно дышать, есть – все эти обычные вещи. Возможно, она права.

– По чему ты больше всего скучаешь? – я подтянула к