— Последние проверки в эту вахту закончены, — сказал Митч в свою гарнитуру. — Хронометражист?

— Слушаю, ЦУП, — отозвался хронометражист.

— Время до запуска МВА?

— Шестнадцать часов девять минут сорок секунд… точка.

— Принято. Все станции: смена вахты летного директора. — Он снял гарнитуру и, закрыв глаза, помассировал веки.

Брендан Хатч взял гарнитуру.

— Всем станциям, на вахте летный директор Брендан Хатч.

— Позвони, если что-то случится, — попросил Митч. — Если нет, увидимся завтра.

— Поспите, босс, — посоветовал Брендан.

Венкат находился в обзорной комнате.

— Зачем спрашивать хронометражиста? — пробормотал он. — Время отображается на огромных часах миссии на центральном экране.

— Он нервничает, — отозвалась Энни. — Ты нечасто это видишь, но именно так выглядит Митч Хендерсон, когда нервничает и перепроверяет все по нескольку раз.

— Немудрено, — кивнул Венкат.

— Кстати, они разбили лагерь на лужайке, — сообщила Энни. — Репортеры со всего света. Наши пресс-центры их просто не вмещают.

— СМИ обожают драму. — Венкат вздохнул. — Как бы то ни было, завтра все закончится.

— И какова наша роль? — спросила Энни. — Если что-то пойдет не так, что может сделать ЦУП?

— Ничего, — ответил Венкат. — Ничегошеньки.

— Ничего?

— Все это происходит в двенадцати световых минутах от нас. То есть ответ на свой вопрос они получат только через двадцать четыре минуты. Весь запуск займет двенадцать минут. Они предоставлены сами себе.

— Значит, мы абсолютно беспомощны?

— Именно, — кивнул Венкат. — Такая вот задница.

ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ: СОЛ 549

Не буду врать: у меня коленки трясутся. Через четыре часа гигантский взрыв запустит меня на орбиту. Я уже проделывал подобное прежде — но не в столь импровизированной обстановке. Сейчас я сижу в МВА. На мне скафандр, поскольку в передней части корабля зияет дыра, на месте окна и части оболочки. Я «жду команды к запуску». Точнее, просто жду запуска. Я в нем не участвую. Моя задача — сидеть в акселерационном кресле и надеяться на лучшее.

Прошлым вечером я съел последний паек. Первая нормальная трапеза за недели. Я оставлю на Марсе сорок одну картофелину. Вот как близко я подошел к голоду.

В пути я тщательно собирал образцы, но теперь не могу захватить их с собой. Поэтому я положил их в контейнер и оставил в нескольких сотнях метров отсюда. Может, однажды за ними пришлют зонд. Пусть ему не придется их искать.

Вот и все. Больше ничего не будет. Нет даже процедуры аварийного прекращения. К чему? Мы не можем отложить старт. «Гермес» не в состоянии остановиться и подождать. При любых обстоятельствах мы стартуем по расписанию.

Я понимаю, что с большой вероятностью умру завтра. Не могу сказать, что это приятная мысль.

Будет не так уж плохо, если МВА взорвется: я ничего не успею понять. А вот если перехват не состоится, мне придется парить в космосе, пока не кончится воздух. На этот случай у меня есть план. Я снижу содержание кислорода до нуля и буду дышать чистым азотом, пока не задохнусь. Это не так уж страшно: легкие не заметят нехватку кислорода. Я просто почувствую себя усталым, засну, а потом умру.

До сих пор не могу поверить, что все закончилось. Я действительно улетаю. Эта суровая пустыня полтора года была моим домом. Я сумел выжить, по крайней мере на время, и привык к порядку вещей. Ужасная борьба за жизнь в некотором смысле стала рутиной: встаешь утром, завтракаешь, ухаживаешь за плантацией, чинишь сломавшуюся аппаратуру, обедаешь, отвечаешь на имейлы, смотришь телевизор, ужинаешь, ложишься спать. Как обычный современный фермер.

Потом я стал дальнобойщиком, совершающим длинный рейс через всю планету. И наконец превратился в строителя, переделывающего корабль способом, до которого прежде никто не додумывался. Перепробовал все профессии, побывал всеми понемножку, потому что помощи тут ждать не от кого.

Теперь это закончилось. Мне не нужно работать и не нужно сражаться с окружающим миром. Я съел свою последнюю марсианскую картофелину. В последний раз провел ночь в марсоходе. Оставил последний отпечаток на мелком красном песке. Сегодня я так или иначе покину Марс.

Давно пора.

Они собрались.

Они собрались по всей Земле.

На Трафальгарской площади, на площади Тяньаньмэнь и на Таймс-сквер, глядя на гигантские экраны. В офисах, сгрудившись перед компьютерными мониторами. В барах, молча уставившись на телеэкран в углу. Дома, сидя, затаив дыхание, на диванах, не отрывая глаз от разворачивавшегося перед ними финала истории.

В Чикаго пожилая пара ждала, взявшись за руки. Мужчина нежно обнимал жену, в ужасе раскачивавшуюся взад-вперед. Представитель НАСА не тревожил их, но стоял наготове, чтобы в случае необходимости ответить на любые вопросы.

— Давление топлива в норме, — произнес голос Йоханссен в миллиардах телевизоров. — Центровка двигателя идеальная. Связь четкая и ясная. Мы готовы к предполетной проверке, капитан.

— Принято, — отозвался голос Льюис. — Оператор связи?

— Готов, — ответила Йоханссен.

— Наведение?

— Готов, — снова ответила Йоханссен.

— Дистанционная команда?

— Готов, — сказал Мартинез.

— Пилот?

— Готов, — ответил Уотни из МВА.

Негромкие одобрительные возгласы пронеслись по всему миру.

Митч сидел на своем посту в центре управления полетом. Операторы отслеживали все события и были готовы оказать любую возможную помощь, однако из-за задержки сигнала между «Гермесом» и Землей им оставалось лишь наблюдать.

— Телеметрия? — раздался голос Льюис в колонках.

— Готов, — ответила Йоханссен.

— Спасательная команда? — сказала Льюис.

— Готов, — отозвался Бек из шлюза.

— Резервная спасательная команда?

— Готов, — ответил находившийся рядом с Беком Фогель.

— ЦУП, это «Гермес», — доложила Льюис. — Мы готовы к запуску, запуск по расписанию. До запуска четыре минуты десять секунд… точка.

— Вы получили сообщение, хронометражист? — спросил Митч.

— Получение подтверждаю, ЦУП, — ответил хронометражист. — Наши часы синхронизированы с «Гермесом».

— Не то чтобы мы могли чем-то помочь, — пробормотал Митч, — но хотя бы будем иметь представление, что там предположительно творится.

— Около четырех минут, Марк, — сказала Льюис в микрофон. — Как ты там?