— Не могу дождаться встречи с вами, капитан, — ответил Уотни.

— Мы об этом позаботимся, — пообещала Льюис. — Помни, тебя ждут сильные перегрузки. Если потеряешь сознание, ничего страшного. Ты в руках Мартинеза.

— Скажите этому придурку, чтобы не делал бочек.

— Принято, МВА, — отозвалась Льюис.

— Еще четыре минуты, — сказал Мартинез, хрустя пальцами. — Готова немного полетать, Бет?

— Ага, — кивнула Йоханссен. — Очень странно выполнять функции системного оператора запуска в невесомости.

— Я об этом не подумал, но ты права, — согласился Мартинез. — Меня не размажет по спинке кресла. Действительно странно.

Бек парил в шлюзе, привязанный страховочным тросом к настенной катушке. Фогель стоял рядом, зажимы удерживали его ноги на полу. Оба смотрели сквозь открытую внешнюю дверь на красную планету внизу.

— Не думал вернуться сюда, — сказал Бек.

— Да, — ответил Фогель. — Мы первые.

— Первые кто?

— Мы первые побывали на Марсе дважды.

— Точно. Даже Уотни не может этим похвастаться.

— Не может.

Некоторое время они молча смотрели на Марс.

— Фогель? — сказал Бек.

— Ja.

— Если я не смогу дотянуться до Марка, отстегни страховку.

— Доктор Бек, — ответил Фогель, — капитан сказала «нет».

— Я знаю, что сказала капитан, но если мне понадобится еще несколько метров, отстегни трос. У меня есть УПК, я смогу вернуться без страховки.

— Я этого не сделаю, доктор Бек.

— Это моя жизнь, и я готов ею рискнуть.

— Вы не капитан.

Бек хмуро посмотрел на Фогеля, но зеркальные смотровые щитки скафандров, увы, не передавали мимику.

— Ладно, — сказал Бек. — Бьюсь об заклад, если до этого дойдет, ты передумаешь.

Фогель не ответил.

— Десять, — сказала Йоханссен, — девять… восемь…

— Главные двигатели запущены, — сообщил Мартинез.

— …семь… шесть… пять… Швартовочные зажимы открыты…

— Около пяти секунд, Уотни, — сказала Льюис в свою гарнитуру. — Держись.

— Скоро увидимся, капитан, — отозвался Уотни.

— …четыре… три… два…

Уотни лежал в акселерационном кресле. МВА вибрировал в предвкушении старта.

— Хм-м-м… — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Интересно, как долго еще…

МВА рванулся ввысь. Ни один пилотируемый корабль в истории космических путешествий не испытывал такого ускорения. Уотни вжало в кресло, и он не мог издать ни звука.

Он этого ожидал, а потому заранее подложил в шлем сложенную рубашку. Его голова все сильнее втискивалась в эту импровизированную подушку, край зрения начал мутнеть. Он не мог ни дышать, ни шевелиться.

Скорость корабля экспоненциально росла, и прямо перед глазами Уотни бешено хлопал кусок брезента жилого модуля. Сосредоточиться было трудно, но что-то на задворках сознания подсказывало ему, что это хлопанье не предвещает ничего хорошего.

— Скорость семьсот сорок один метр в секунду, — сообщила Йоханссен. — Высота тысяча триста пятьдесят метров.

— Принято, — отозвался Мартинез.

— Это низко, — сказала Льюис. — Слишком низко.

— Я знаю, — ответил Мартинез. — Он слишком вялый, сопротивляется. Что за чертовщина?

— Скорость восемьсот пятьдесят, высота тысяча восемьсот сорок три, — сообщила Йоханссен.

— Мощности не хватает! — сказал Мартинез.

— Мощность двигателя — сто процентов, — доложила Йоханссен.

— Говорю тебе, он вялый, — настаивал Мартинез.

— Уотни, — сказала Льюис в гарнитуру, — Уотни, ты на связи? Можешь сообщить, что происходит?

Уотни услышал голос Льюис, далекий, словно она обращалась к нему с другого конца длинного туннеля. Он вяло задумался, что ей нужно. На короткое время его внимание привлек хлопавший перед ним брезент. В брезенте появилась дыра, которая быстро увеличивалась.

Но затем его заинтересовал болт в одной из переборок. У болта было всего пять граней. Он удивился, почему НАСА решило, что этому болту нужно пять граней, а не шесть. Чтобы закрутить или ослабить его, требовался специальный ключ.

Брезент продолжал рваться, его обрывки бешено хлопали. Через дыру Уотни видел раскинувшееся над головой бесконечное красное небо.

«Красиво», — подумал он.

МВА поднимался все выше, и атмосфера становилась более разреженной. Вскоре брезент перестал хлопать и просто вытянулся к Марку. Небо из красного стало черным.

«Это тоже красиво», — подумал Марк.

Проваливаясь в беспамятство, он размышлял, где можно достать такой же классный пятигранный болт.

— Управляемость стала лучше, — сказал Мартинез.

— Снова на курсе с полным ускорением, — ответила Йоханссен. — Должно быть, сопротивление. Сейчас МВА вышел из атмосферы.

— Я словно пытался управлять коровой, — проворчал Мартинез, его руки мелькали над панелью управления.

— Ты можешь его поднять? — спросила Льюис.

— Он выйдет на орбиту, — ответила Йоханссен, — но курс перехвата мог сбиться.

— Сначала поднимите его, — сказала Льюис. — Потом займемся перехватом.

— Вас понял. Отключение главного двигателя через пятнадцать секунд.

— Теперь все гладко, — заметил Мартинез. — Больше не сопротивляется.

— Значительно ниже заданной высоты, — сообщила Йоханссен. — Скорость хорошая.

— Насколько ниже? — спросила Льюис.

— Точно сказать не могу, — ответила Йоханссен. — У меня есть только данные акселерометра. Нам нужны импульсные сигналы радара, чтобы установить его истинную финальную орбиту.

— Возврат к автоматическому управлению, — доложил Мартинез.

— Общее отключение через четыре, — сказала Йоханссен, — три… две… одну… Стоп.

— Подтверждаю отключение, — отозвался Мартинез.

— Уотни, ты там? — спросила Льюис. — Уотни? Уотни, ты на связи?

— Вероятно, он вырубился, капитан, — сказал по радио Бек. — Испытал двенадцать «же» во время взлета. Дайте ему несколько минут.

— Вас поняла, — ответила Льюис. — Йоханссен, ты получила его орбиту?

— Импульсные сигналы есть. Вычисляю зону и скорость перехвата…

Мартинез и Льюис не отрывали глаз от Йоханссен, которая запустила программу для расчета перехвата. Обычно орбиты вычислял Фогель, но сейчас он был занят. Йоханссен дублировала его по части орбитальной динамики.