Нет, удар был не ментальный. Маркиз, в нарушение всяких правил, применил не магическое, а самое обыкновенное оружие. Должно быть, кинжал был у него за поясом или в сапоге, и Шортер не заметил этого. А даже если и заметил, то вряд ли мог предположить, что в честной дуэли кто-то решится поступить столь низко.

Я снова попыталась закричать, но с губ сорвался только стон.

Маркиз сразу обернулся ко мне.

— Может быть, довольно, сударыня? Надеюсь, этого достаточно, чтобы вы убедились в серьезности моих намерений? Стоит ли какое-то старое письмо жизни близких вам людей?

— Вот именно, сударь, — прошептала я. — Неужели вы думаете, что цель, достигнутая таким путем, принесет вам счастье? Даже если об этом не узнает никто другой, сами вы всегда будете помнить о своем бесчестье.

Но он не слушал меня. Он подошел к картине и, схватив ее, изо всей силы ударил ею об пол. Рама раскололась на несколько частей, и из одной из них Абеляр извлек свернутое в тонкий рулончик письмо. А потом попытался освободить от остатков рамы и сам портрет. Но у него не получилось, и он, разозлившись, отбросил его в сторону.

Когда он подошел ко мне, в глазах его я заметила слёзы. И от того, что я увидела его слабость, он, казалось, разозлился еще больше. Он схватил меня за руку именно той рукой, в которой было письмо, и таким образом документ, по сути, оказался в руке и у меня.

— Не вздумайте сопротивляться или звать на помощь, ваша светлость. Если кто-то из ваших слуг попытается мне помещать, мне придется убить еще и их. Во втором сапоге у меня есть еще один кинжал, а к седлу моей лошади приторочена шпага. Поэтому просто делайте то, что я вам велю!

— Может быть, графу еще можно помочь! Прошу вас, ваше сиятельство! Он истечет кровью в одиночестве. Позвольте мне позвать хотя бы горничную!

Но он уже вёл меня к дверям. Я попыталась повернуть голову в ту сторону, где лежал Шортер, но Абеляр не дал мне этого сделать. Я успела увидеть только холодную улыбку Жасмин с оставшегося на полу портрета.

Получилось ли так случайно или с помощью магии Абеляра, но на заднем дворе не оказалось ни единого человека. Только темно-гнедая лошадь щипала листья со стоявших у дорожки кустов.

Маркиз вскочил в седло, а потом поднял меня и усадил впереди себя. Возможно, мне стоило снова сделать попытку закричать. Но теперь я уже почти боялась, что мой крик привлечет чье-то внимание и приведет еще к одной жертве. А что, если на пути окажутся Табита или кто-то из детей? От одной только мысли об этом мне стало плохо. Никакое письмо не стоило этого.

Мы выехали со двора и направились не к центральным воротам, а к тем, что вели в сторону леса. Я плохо знала географию Арвитании, но на одной из карт видела, что герцогство Клермон на юге как раз граничило с Терезией. Несколько часов пути, и Абеляр будет в безопасности. Обидно ли мне было, что он избежит наказания? О да, еще как! Но сделать я ничего не могла.

Дорога, что вела через лес, была слишком и неразъезженной. Ехать было не удобно, ветви деревьев хлестали меня по лицу, и лошадь, вынужденная везти двойной груз, то и дело пыталась протестовать. Я чувствовала дыхание маркиза за своей спиной, и мне было тошно от того, что он находился рядом.

После получаса пути я сказала:

— Если вы оставите меня здесь, сударь, то сумеете куда быстрее добраться до Терезии. Чтобы вернуться домой, мне потребуется не один час. За это время вы успеете пересечь границу.

— Вы не боитесь диких зверей, ваша светлость? — удивился он. — Впрочем, неважно. Я решил, что вы поедете со мной в Терезию! Возможно, мне потребуются от вашего мужа кое-какие услуги, а желая заполучить вас назад, он окажется гораздо сговорчивей.

Я горько усмехнулась. О, как же он ошибался! Его светлость не испытывал ко мне никаких чувств, и мое похищение вызовет у него разве что досаду. Когда он вернется в поместье, он будет огорчен из-за графа Шортера и взбешен из-за кражи письма. А что касается Лорейн Ревиаль… Нет, он вряд ли пожалеет обо мне. Может быть, только испытает раздражение из-за того, что я снова опорочила его имя.

Глава 71. Герцог Клермон

Я менял лошадей на каждой почтовой станции, и всё равно мне казалось, что я ехал слишком медленно. Я не обращал внимания ни на дождь, ни на время суток. И лишь на одном из постоялых дворов я решился потратить четверть часа на обед. И только когда я, задремав, едва не съехал с седла, я осознал, что хотя бы один из перегонов должен проделать в карете. Но проспав пару часов между Лейдингом и Круа, я снова вернулся в седло.

Когда впереди показалась крыша моего особняка, мое волнение стало только больше. Здесь ли Абеляр? И действительно ли он именно тот, кто украл письмо?

И успела ли Лорейн с семьей уехать до того, как маркиз прибыл в поместье? Сначала я был уверен, что это так, но кто знает, что могло случиться в действительности.

Всю дорогу я размышлял о том, на что Абеляр решится, чтобы вынести документ за пределы дома. Попытается сделать это обманом? Если Лорейн уехала из поместья, то для него всё окажется бесполезным. И тогда он наверняка дожидается моего приезда. Будет продолжать разыгрывать из себя хорошего приятеля, надеясь, что сумеет обвести меня вокруг пальца?

Но совершенно положиться на то, что Лорейн в безопасности, я всё-таки не мог. И эта мысль сводила меня с ума.

Я спрыгнул с лошади у самого крыльца и бросил поводья выбежавшему из дома лакею. А ко мне уже спешил Бастьен.

— Ваша светлость! Добро пожаловать домой!

Но я взмахом руки прервал его:

— Где ее светлость, Бастьен?

Я ожидал, что его удивит этот вопрос, ведь все должны были думать, что герцогиня Клермон отправилась вслед за мной в столицу. Но его ответ заставил меня затрепетать.

— Ее светлость долго была в вашем кабинете, ваша светлость. А сейчас она, кажется, в художественной мастерской.

— А гости? — мне стало трудно дышать. — Прибыл ли кто-то из гостей?

— Да, ваша светлость, — подтвердил Бастьен. — Маркиз Абеляр и граф Шортер.