В его душе была абсолютная пустота: вербовка Фантома измотала больше, чем последняя проверка на детекторе лжи. Запрокинув голову, Перси остановившимся взглядом смотрел перед собой. Над ним простиралось манящее своей бесконечностью бирюзовое небо, такое же как в родном штате Айдахо. Так же беззаботно, как в загородном доме, в кронах раскидистых московских лип щебетали птицы. Жизнерадостный лепет детворы напомнил о внуке, и взгляд Перси смягчился. Он бросил взгляд в сторону выхода и поежился.

С высоты гигантского постамента на него подозрительно косился идол чекистов — «железный» Феликс Дзержинский. Слева от него выдвигался на позицию диктатор Сталин. Грозя гранитным кулаком, он гигантскими шагами спешил отрезать путь отхода на набережную. Справа в кустах сирени затаился в засаде другой большевистский вождь — Свердлов. Позади них, потрясая кирками и лопатами, рвалась из-за колючей проволоки железно-арматурная ватага узников ГУЛАГа. Казалось, еще мгновение, и весь этот советский каменно-металлический паноптикум оживет и набросится на зарвавшегося американского шпиона, и тут заработала связь. В наушнике Перси зашуршало и, наконец, прозвучал голос руководителя операции — резидента Джека Саймона.

— Как ты, Марк? — поинтересовался он.

Его бодрый тон рассеял опасения Перси. Он с облегчением вздохнул и ответил:

— Я, о’кей! Материал у меня, но…

— Что за «но»? — насторожился Саймон.

— Мне показалось, Фантому села на «хвост» молодая парочка.

— Это игра твоего воображения. Он ушел без «хвоста»! — поспешил развеять его опасения Саймон и поторопил: — Все, снимайся! Джон ждет на точке.

— О’кей, — оживился Перси и, схватив рекламный проспект со шпионской начинкой, резко поднялся из-за стола.

На его движения никто не отреагировал, однако первый шаг дался с трудом. Сам не раз участвовавший в операциях по захвату вражеских агентов, он хорошо знал, что могло последовать за этим: парализующий волю и тело окрик, чужие руки, мертвой хваткой вцепившиеся в плечи, и тошнотворный запах асфальта, в который впечатывают лицом. В России, как ни в какой другой стране, это происходило с сотрудниками посольской резидентуры с пугающим постоянством.

Нынешняя российская контрразведка, так же как и ее предшественница — советская, по-прежнему действовала жестко и решительно. То небольшое потепление, что в последнее время наметилось в российско-американских отношениях, было не в силах растопить ледяные торосы взаимной подозрительности и недоверия, возникшие за годы холодной войны. Несмотря на то что президенты США и России на встречах обменивались протокольными улыбками, это мало сказалось на характере тайной борьбы двух спецслужб. Охота за секретами продолжалась и подтверждала старую как мир истину: кто владеет информацией и новейшими технологиями, тот владеет миром. Сегодня в руках Перси оказалось то, над чем не одно десятилетие бились лучшие умы российской оборонки! Это был по-настоящему крупный успех! Полгода каторжной работы не пропали даром. Скользкий как угорь Фантом не только выдал важные секреты ракетного-ядерного «Тополя», но и согласился на сотрудничество.

Окрыленный удачей, Перси не шел, а будто летел на крыльях. На одном дыхании промчался мимо железно-арматурной ватаги узников ГУЛАГа, грозивших кирками и лопатами то ли ему, то ли Сталину, затем ускользнул от бронзового кузнеца, размахивавшего над головой пудовым молотом, и наткнулся на разбитную колхозницу. В ее руке блеснул остро заточенный серп. Перси ощутил неприятный холодок в брюках, шарахнулся в сторону и выскочил на автостоянке у Центрального дома художника. Там, на условном месте, должна была находиться посольская машина с сотрудниками резидентуры ЦРУ.

Рабочий день подошел к концу, но на стоянке яблоку негде было упасть. Она была забита лоснящимися никелем и хромом фордами, BMW, мерседесами и прочими изысками западного автопрома. Жалкими дворняжками среди этой породистой автомобильной «стаи» выглядели редкие жигули и лады. Лавируя среди машин, Перси пробрался к дальнему краю стоянки, и там обнаружил посольский форд. В салоне находилось двое. Один из них — Джон Грант — ему был знаком. Их разделяло всего несколько метров и секунд — метров и секунд, которые могли стать последними как в операции, так и в карьере разведчика Марка Перси. Наступил решающий ее этап — сброс материала.

Перси пробежался взглядом по соседним машинам, ничего подозрительного не заметил, шагнул к форду, сунул Гранту проспект с секретными материалами и быстрым шагом направился к набережной Москвы-реки. Операция, на которую было потрачено столько сил и нервов, успешно завершилась. Секреты ракетно-ядерного «Тополя» стали недосягаемы для русской контрразведки. Дипломатическая машина посольства США в России была надежнее любого банковского сейфа.

Подставив разгоряченное лицо ветру, Перси широким шагом шел по мосту, а с его губ срывалось: «Ты крутой, Марк! Ты их сделал! Миссия выполнена!»

Ноги сами вывели к станции метро «Парк культуры», и там он отдался на волю людской стихии. Она пронесла его по залу, скатила по эскалатору, выплеснула на платформу и внесла в вагон. На станции «Охотный ряд» ему пришлось сделать пересадку, станция «Маяковская» стала последней точкой маршрута, а от нее было рукой подать до гостиницы «Пекин». В ней он поселился три дня назад по паспорту гражданина Германии Карла Редера. Тот, кто бронировал номер, обладал изрядной долей черного юмора. В конце шестидесятых, когда русские насмерть разругались с китайцами, гостиница опустела и одно ее — малое крыло — прибрал под себя всесильный КГБ. После августа девяносто первого, несмотря на жестокие реформы, сотрясавшие русскую контрразведку, эта часть гостиницы «Пекин» осталась за ним.

«Да, Марк, мог ли ты, когда представить, что будешь жить под крылышком ФСБ?!» — хмыкнул Перси и, отдавая должное богатой фантазии Саймона — без него подобное решение никто бы не принял, в душе признал: в нем имелся свой резон. Вряд ли на Лубянке ждали такого нахальства от кадрового разведчика ЦРУ. Опасное соседство щекотало нервы, добавляло адреналина в кровь. Бросив победный взгляд в сторону «подъезда ФСБ», Перси решительно шагнул к центральному входу и взялся за массивную ручку. Швейцар опередил его — распахнул дверь и, кланяясь, словно китайский болванчик, сопроводил к лифту.

— Я сам! — бросил Перси, вошел в кабину и ткнул пальцем в кнопку. Дверцы бесшумно захлопнулись, и лифт поднял его на седьмой этаж. Малиновая ковровая дорожка времен эпохальных партийных съездов, на которых советские и китайские вожди клялись друг другу в нерушимой дружбе, скрадывала шаги. Не чувствуя под собой ног от усталости, Перси доплелся до номера, на ходу стащил рубашку, брюки швырнул на кресло и стал под душ. Упругие струи хлестали по жилистому телу и возвращали свежесть. Вместе с водой его покинул липкий страх, все еще живший в каждой клеточке. Выбравшись из ванны, он босиком прошлепал в гостиную, взглядом пробежался по креслам, столу и остановился на бутылке виски. Рука потянулась к ней и свинтила пробку. Приложившись к горлышку, Перси пил до тех пор, пока перед глазами не поплыли стены. Он уже плохо помнил, как дотащился до кровати, и, рухнув в постель, мгновенно уснул.