Смоки же в отличие от Адама ликовал. Хотя, повинуясь инстинкту торговца, он и просил дать ему два месяца, вполне хватило бы и одного.

А за это время многое может случиться, много нового произойти.

Стройная дежурная авиакомпании “Юнайтед” принесла кофе Бретту Дилозанто, который в это время звонил по телефону из салона в Детройтском аэропорту, отведенного компанией для членов клуба, налетавших 100 000 миль. Было около девяти часов утра, и по сравнению с шумным, переполненным помещением аэровокзала в салоне царила приятная тишина. Сюда не доносились резкие объявления о прибывающих и вылетающих самолетах. Да и обслуживание, как и положено, когда речь идет о пассажирах первого класса, носило более индивидуальный и утонченный характер.

– Особой спешки, мистер Дилозанто, нет, – сказала девушка, ставя кофе на столик возле кресла с откидывающейся спинкой, в котором с телефонной трубкой в руках полулежал Бретт, – но посадка на рейс восемьдесят один, Детройт – Лос-Анджелес, будет объявлена через несколько минут.

– Благодарю! – ответил Бретт. И сказал в трубку Адаму Трентону, с которым вот уже несколько минут разговаривал по телефону:

– Мне пора идти. Легкокрылая птица уже ждет, чтобы унести меня в рай.

– Никогда не представлял себе Лос-Анджелес раем, – заметил Адам.

Бретт отхлебнул из чашки немного кофе.

– Как ни крути, а Калифорния по сравнению с Детройтом – это рай.

Адам разговаривал с Бреттом из своего кабинета в административном здании компании. Разговор шел об “Орионе”. Несколько дней назад, когда до появления на свет первого серийного “Ориона” оставалось всего две недели, возникли проблемы, связанные с цветовым решением внутренней отделки автомобиля. “Группа наблюдения”, создаваемая из дизайнеров для проверки прохождения новой модели через все стадии производства, сообщила, что предназначенные для внутренней отделки пластмассы выглядят слишком “холодно” – весьма серьезный просчет, – а внутренняя обивка и коврики не совпадают по цвету.

Цветовое решение всегда было проблемой. В любом автомобиле насчитывается до сотни разных деталей, которые должны образовывать единую цветовую гамму, однако у каждого материала свой химический состав и пигментная основа, из-за чего бывает трудно добиться нужного оттенка. Адам только что с облегчением узнал, что группа дизайнеров и сотрудников производственного отдела и отдела закупок все же успела в короткий срок решить все цветовые проблемы внутреннего оформления машины.

Бретта так и подмывало заговорить о “Фарстаре”, работа над которым шла по нескольким линиям удивительно быстрыми темпами. Но он вовремя удержался, вспомнив, что говорит по обычному городскому телефону, а кроме того, в этом салоне среди пассажиров, ожидавших своего рейса, вполне могли оказаться и представители конкурирующих автомобильных компаний.

– Еще вам приятно будет узнать вот что, – сказал Адам Бретту. – Я решил попробовать помочь Хэнку Крей-зелу с его молотилкой. Я послал в Гросс-Пойнт Кэстелди, чтобы посмотреть на эту штуку, и он вернулся в полном восторге, после чего я рассказал обо всем Элрою Брейсуэйту, и тот вроде бы настроен благосклонно. Так что теперь мы готовим доклад Хабу.

– Здорово! – Молодой дизайнер был искренне рад такому развитию событий. Он понимал, что действовал чисто эмоционально, оказывая давление на Адама, чтобы побудить его помочь Хэнку Крейзелу. А собственно, почему бы и нет? Бретт все больше и больше склонен был считать, что автомобильная промышленность обязана что-то делать и для народа, а такая молотилка позволила бы ей использовать свои ресурсы, чтобы удовлетворить имеющиеся потребности.

– Конечно, – заметил Адам, – Хаб может поставить на всем крест.

– Будем надеяться, что вы выберете для доклада такой денек, чтоб “пыль стояла столбом”.

Адам понял, что имелось в виду. Когда первому вице-президенту Хабу Хьюитсону нравилась какая-нибудь идея и он загорался ею, он развивал совершенно немыслимую активность, так что, по выражению его сотрудников, “пыль стояла столбом”. Из такого вот “столба пыли”, поднятого Хабом Хьюитсоном, родился “Орион”, как и многие другие успешные и неудачные затеи, хотя о последних обычно забывалось, как только Хаб Хьюитсон “поднимал новый столб пыли”.

– Я постараюсь выбрать для этого подходящий день, – пообещал Адам. – А пока счастливого пути.

– До встречи, дружище. – Бретт проглотил остаток кофе, проходя мимо, дружески похлопал дежурную по округлому заду и направился к выходу на посадку.

Самолет компании “Юнайтед”, совершавший беспосадочный рейс № 81 по маршруту Детройт – Лос-Анджелес, вылетел точно по расписанию.

Подобно многим людям, ведущим лихорадочный образ жизни на земле, Бретт наслаждался полетом на трансконтинентальном лайнере в качестве пассажира первого класса. Любое такое путешествие означало для него четыре-пять часов отдыха, приятно нарушаемого лишь появлением предупредительной стюардессы, приносившей напитки и вкусную еду; к этому добавлялось блаженное сознание того, что здесь до тебя не добраться ни по телефону, ни иным способом, какие бы неотложные дела ни кипели внизу.

На этот раз во время полета Бретт в основном размышлял о своей жизни и, перебирая в памяти события минувшего и настоящего, старался представить себе, что его ждет. За этим занятием время пролетело быстро, и он с удивлением воспринял сообщение, что их полет продолжается уже около четырех часов.

– Уважаемые пассажиры, мы пролетаем над рекой Колорадо, – раздался из динамиков голос пилота. – Здесь проходит граница между тремя штатами – Калифорния, Невада и Аризона; во всех этих штатах ясная погода, видимость около ста миль. Сидящие справа могут видеть Лас-Вегас и район озера Мид. Сидящим слева открывается вид на озеро Хавасу, где воссоздается Лондонский мост.

Бретт, занимавший целую секцию с левой стороны, посмотрел вниз на землю. На небе не было ни облачка, и, хотя самолет летел на высоте тридцати девяти тысяч футов, он без труда увидел четкие контуры моста.

– С этим мостом связана одна забавная история, – непринужденно продолжал пилот. – Те, кто купил его у англичан, перепутали мосты. Они считали, что приобретают мост, изображенный на всех туристических плакатах, приглашающих посетить Лондон, и только когда было уже слишком поздно, выяснилось, что это мост Тауэра, а Лондонский мост – всего-навсего маленькое, допотопное сооружение, находящееся выше по течению реки. Ха-ха!

Продолжая разглядывать землю, Бретт по характеру ландшафта понял, что они летят уже над Калифорнией.

– Да будет благословен родной мой штат – с его ярким солнцем, апельсинами, сумасбродными политиками, религиозными маньяками и психами, – громко произнес он.

– Вы что-то сказали, сэр? – спросила проходившая мимо стюардесса. Она была совсем юная, со стройной и гибкой фигурой, и такая загорелая, словно все свободное время проводила на пляже.