провозглашен принцем Уэльским и герцогом Корнуолльским, что стало официальным признанием его статуса как наследника престола. Запланированная инвеститура должна была убедить Маргариту в положении ее сына, так как 27 марта, "по совету и с согласия духовных и светских лордов и простонародья Англии", герцог Йорк был назначен протектором Англии[561].

Йорк осторожно заявил, что его назначение произошло по решению Парламента, а не его самого, поскольку он опасался обвинений в незаконном присвоении королевской власти. Для пущей убедительности Ричард заявил, что у него "нет достаточных сил, умения и способностей, чтобы взять на себя эту странную должность Протектора и Защитника этой земли",[562] хотя, несмотря на такое внешнее смирение, он с радостью принял эту роль, а вместе с ней и контроль над королевством.

Одним из первых действий Йорка было назначение нового канцлера, так как эта должность, оставалась вакантной после смерти в марте кардинала Кемпа. Канцлером стал шурин герцога Ричард Невилл, граф Солсбери, который занял этот пост 2 апреля, подражая при этом двум своим дядям по материнской линии — Томасу и Генри Бофорту[563]. Солсбери, и его сын граф Уорик, были амбициозны сверх меры, и канцлерство оправдало решение Невиллов связать себя с мужем Сесилии Невилл. Йорк, со своей стороны, получил капитанство в Кале, которое он отобрал у Сомерсета, и вернул себе лейтенантство в Ирландии[564].

Мало кто сомневался, что Йорк теперь был самой влиятельной фигурой в королевстве, хотя, несмотря на падение Сомерсета, он решил быть беспристрастным защитником, занимая бесстрастную позицию в спорах и петициях и пытаясь восстановить закон и порядок. Те, кто был тесно связан с предыдущим режимом, такие как герцог Бекингем и единоутробные братья короля Тюдоры, даже были включены в состав Совета, и налаживали рабочие отношения с Йорком.

Конечно, не все были в восторге от нового режима. Сомерсет все еще находился в заключении, королева негодовала в Виндзоре, а на севере зять Йорка Генри Холланд, герцог Эксетер, пытался поднять народ на восстание против протектора. Эксетер считал, что его несправедливо обошли вниманием при выборе протектора в пользу его тестя, и нашел сторонников для своего недовольства в семье Перси, которые также чувствовали себя обойденными в пользу, своих соперников, Невиллов. Йорк отреагировал решительно: после многочисленных писем с требованием прекратить подстрекательство к мятежу, 24 июля, Эксетера был задержан и заключен в тюрьму в замке Понтефракт[565]. Когда два герцога из рода Ланкастеров оказались в тюрьме, а король все еще был недееспособен, положение Йорка еще более упрочилось, и он воспользовался случаем, чтобы осуществить свой план по привлечению Сомерсета к суду за государственную измену.

28 июля 1454 года Норфолку было отправлено письмо с просьбой явиться на заседание Совета 28 октября, где, как надеялись, он "оправдает задуманные нами дела против Сомерсета", позволив Йорку "разбираться в этих делах в соответствии с законом и разумом". Повестку с вызовом подписали Томас Буршье, новый архиепископ Кентерберийский, епископы Винчестерский и Элийский, кузен Сомерсета Солсбери, а также лорды Буршье, Дадли и Грей. Имя Йорка заметно отсутствовало, но можно не сомневаться, что его рука направляла все эти дела из-за кулис[566]. Знание об этом вызове могло побудить Уильяма Пастона написать своему брату Джону в том же месяце, чтобы сообщить, что Сомерсет "сидит в тюрьме, причем в худшем состоянии, чем когда-либо". Неясно, относилось ли это к физическому или политическому состоянию герцога, но в любом случае положение Сомерсета было явно опасным[567].

Как бы то ни было, октябрьское заседание Совета прошло, а Сомерсет продолжал томиться в тюрьме, не имея никаких ближайших перспектив на освобождение или суд. Можно только представить себе его состояние, когда он метался по своим покоям в Тауэре, не зная своей судьбы, в то время как Йорк властвовал над всей Англией. Встречая второе Рождество подряд в стенах королевской крепости, Сомерсет, возможно, даже молился о святом чуде. Возможно, Бог услышал мольбы Эдмунда Бофорта, потому что в Рождество 1454 года король Генрих VI пришел в себя.

* * *

Кататонический ступор Генриха длился около пятнадцати месяцев, за это время Йорк прочно укрепил свои позиции во власти, и даже, в ноябре 1454 года, инициировал обширную программу реформ, которая, к негодованию королевы Маргариты, сократила штат королевского двора. Теперь очнувшийся король, ошеломленный новостями о рождении сына и заключении Сомерсета и Эксетера в тюрьму, возобновил контроль над государственными делами, официально отстранив, 9 февраля 1455 года, Йорка от должности протектора и лишив разгневанного герцога лейтенантства в Ирландии и капитанства в Кале. 7 марта союзник Йорка Солсбери также был вынужден отказаться от поста канцлера.

В любое другое царствование возвращение короля к управлению страной после продолжительной болезни вызвало бы радость, но, как показали последующие события, в данном случае это оказалось худшим, что могло случиться с народом Англии. За девять месяцев правления Йорк привык к власти, как и его сторонники, возвысившиеся вместе с ним, и герцогу было нелегко принять свое внезапное увольнение. Он почувствовал вкус власти и не желал с ней расставаться. Эдмунд Бофорт, напротив, 7 февраля был освобожден из Тауэра и стремился не только вернуть себе былое положение, но и отомстить Йорку. Было очевидно, что оба герцога уже не смогут примириться.

На заседании Совета в Гринвиче 4 марта Сомерсет горько посетовал на свое длительное заключение "на год, десять недель и больше" перед аудиторией, в которую входило большинство духовенства и знати королевства, включая самого Йорка. Он демонстративно заявил, что его держали "без всякого разумного основания или законного процесса", добавив, что "нет ни одного законного повода или дела, которое было бы справедливо выдвинуто против него". Сомерсет был неумолим, смело заявив:

Если кто-либо из людей обвинит его в чем-либо, порочащем его репутацию или личные качества, он в любое время и в установленном порядке готов выполнять все те действия, которые должен выполнять рыцарь в соответствии с законом и рыцарским достоинством.

Короче говоря, Сомерсет был готов вызвать любого недоброжелателя на поединок, что явно свидетельствовало о том, что он искренне отвергал обвинения в измене своему королю. Можно было бы избежать многих неприятностей, если бы Йорк решился принять такой вызов. Король, со своей стороны, объявил Сомерсета "своим верным и добросовестным подданным и кузеном, который оказывает ему верную, хорошую и приятную службу", после чего добавил: "И никто не должен говорить ничего против этого, и да будет всем известно и понятно, что он к нему так относится"[568]. В одно мгновение Эдмунд Бофорт был формально и публично оправдан от обвинений в любом изменническом поведении.

Нерешительность Йорка в вопросе о том, чтобы судить и казнить своего соперника в отсутствие короля, принесла свои плоды.