была счастлива. Определенно я была счастлива и тому, что с Лаурой Ландерстерг общение тоже складывалось.

— Ладно, я все-таки пойду, — тихо произнесла я.

Бен нехотя разжал руки.

— До вечера.

— До вечера.

Напоследок поцеловав мужа в щеку, я вышла в приемную. Попрощалась с секретарями, развернулась к диванчикам для посетителей и наткнулась взглядом на мужчину. Черные вьющиеся волосы были аккуратно уложены, в них блестели колечки седины.

Знакомое лицо… Слишком знакомое!

Мир разорвался на части и сложился заново, как будто в него встали все недостающие детали картины.

— Риаммэ Вайдхэн, — он поднялся, шагнул мне навстречу. — Позвольте представиться, меня зовут Тео Родхэн, у меня назначено интервью с вашим мужем.

— Да, конечно, — игнорируя протянутую мне руку, произнесла я. Потому что передо мной стоял тот, кто в кафе Ферверна, когда я была в отчаянии, предлагал мне разрушить режим иртханов.

Я шагнула к ближайшему посту вальцгардов и едва слышно произнесла:

— Арестуйте этого человека.

Они успели еще до того, как секретарь дотронулась до коммуникатора, собираясь сообщить о визите. За миг до того, как его скрутили, и как из кабинета вышел Бен, я увидела в глазах истоковца изумление.

На такое он точно не подписывался, да такого и не должно было случиться.

Потому что Аврора Вайдхэн не помнила свою жизнь.

Потому что именно благодаря ему я все вспомнила.

~~~~~~~

— А-а-а-а-а! Бен! Да не сжимай так сильно мою руку, не ты же рожаешь!

К счастью, пальцы он расслабил мгновенно, до того, как я лишилась руки.

— Прости, Аврора, — шепотом произнес Бен, оглянувшись на акушеров. — Не забывай, пожалуйста, что мы с тобой очень ярко чувствуем друг друга.

— О чем я точно больше не буду забывать — так это о контрацепции! — яростно прошептала я.

Схватки усиливались, и с каждым мгновением становились все более и более частыми. Мне казалось, что из меня выходит не малышка, а драконенок со всеми его шипами и наростами. Тот самый глубоководный, только маленький. Но для меня-то более чем большой!

Я изначально была против совместных родов, но Бен очень хотел. Для него это было очень важно, а уж учитывая тот факт, что после того, как ко мне вернулись все воспоминания, он стал совсем нервный: с чего-то взял, что я захочу с ним развестись или перестану общаться, или… в общем, по-моему, мой беременный невроз передался и ему, поэтому вот мы тут.

Рожаем!

— А-а-а-а-а!

На этот раз он не стал сжимать мою руку, наоборот. Я вцепилась ногтями в его, стараясь сдержать следующие рвущиеся из груди крики. Бен заглянул мне в глаза: настолько растерянно, что я с трудом удержалась от рваного смешка.

— Что, Черное пламя Раграна, к такому жизнь тебя не готовила?

— Узнаю старую Аврору, — пробормотал Бен.

— За старую ты мне еще ответишь! И… А-а-а-а-а-а!

Кажется, акушеры здесь были лишние, потому что их просьбы доносились сквозь шум в ушах и боль, которую создавало одно маленькое, вредное, толкучее создание, которое вроде как и стремилось покинуть мое тело, но вместе с тем не очень-то торопилось!

— Давай говорить о чем-нибудь, чтобы отвлечься, — предложил Бен, когда у меня на глазах все-таки выступили слезы. Поскольку я отказалась лежать, ходила по просторной огромной палате, сейчас лишь кивнула, расслабляя пальцы и отмечая красные полумесяцы на его коже: следы от моих ногтей.

— Прости.

— Все хорошо. Все хорошо, Аврора. — Мы с ним сделали несколько шагов к запечатанному жалюзи окну, потом вернулись к койке.

— О чем ты там предлагал поговорить?

— Не представляю. Как будем поздравлять Ландерстерга со вступлением на пост главы Мирового сообщества?

— Я ему скорее посочувствовать могу!

Бен не выдержал и хохотнул, совершенно неполиткорректно, а меня снова накрыло схваткой. На этот раз мы остановились, и он мягко сомкнул ладони на моих, позволяя мне делать все, что угодно. Я уже не хотела делать все, что угодно! Я просто хотела родить!

— Знаешь, о чем я думаю сейчас? О том, что твоя идея со специализированными занятиями для беременных балерин — просто супер.

Я подняла на него глаза, из-за слез его лицо казалось немного размытым.

— Правда?

— Правда. Для тех, кто хочет сохранять возможность танцевать до последних месяцев, как это делала ты, такое, твой опыт бесценны.

— Бесценное — это ты, — снова хлюпнула я. — Мне так не хватало тебя, когда на свет появлялись Роа и Риа…

Кажется, все, что я на самом деле держала в себе, сейчас прорвалось из меня с этими словами и слезами. Слезами не столько от боли, сколько очищающими, и я ведь понимала, что в общем-то, все в порядке. Что вот он, рядом со мной, а мое нежелание пускать его на совместные роды — это, скорее, страх… страх чего?

Мне даже додумывать или говорить не надо было, Бен мягко сжал мои плечи, касаясь губами виска. Сцеловывая капельки пота, кончиками пальцев убирая налипшие, выбившиеся из под шапки ниточки прядей.

— Я с вами, Аврора. Я с вами, мои любимые девочки.

Меня снова накрыло, при этом накрыло так, что от наших глубинно-черно-пламенных волн запищала аппаратура, а врач немедленно воскликнула:

— Риаммэ Вайдхэн! Вот сейчас, пожалуйста, ложитесь!

Я позволила Бену очень мягко и деликатно поднять себя на руки и уложить на широкую специальную койку с приподнятой спинкой. Акушеры и остальные занялись своими делами, Бен же положил руку мне на живот.

— Этресс, ну ты где там? Мы тебя заждались.

Имя мы выбирали вдвоем, Этресс. Этти. Я уже так называла свою вторую звездочку, и сейчас отчаянно, изо всех сил присоединилась чувствами к ее отцу. Словами не передать, что значило его присутствие здесь в такой момент для меня, но я была уверена, что для нее это тоже очень и очень важно. Для той, с кем Бен так активно общался всю мою беременность, наверняка очень важно знать, что здесь и мама, и папа. Что они очень-очень ее ждут. Очень-очень хотят с ней познакомиться!

На глаза навернулись слезы, и не столько от новой и сильной схватки, скрутившей низ живота, сколько от чувств. Все эти месяцы рядом с ним, рядом со своими детьми, со своей семьей, я была полна любовью. Но в этот миг ее во мне было столько, что я могла обнять весь мир, всю вселенную и даже то, что где-то там, за ее пределами. Поразительно, но боль отступила, рывком облегчения, а потом… потом я услышала крик.

Первый отчаянный крик моей крохи, и тут меня прорвало окончательно. Слезы хлынули просто потоком, по щекам, в уголки губ,