Федоров хитро улыбнулся, мол, понимай как хочешь. Подойдя к липовому спилу, он выдернул несколько ножей, но, так и не метнув их, положил на подоконник.

– Чаю бы хоть предложил, Забродов. Или совсем одичал?

Лялькин принял определенные меры к тому, чтобы избавиться от проблемы в лице Мячикова. Только оказалось, что спохватился он поздно. Мячиков словно учуял, что на него точат ножи, и исчез непонятно куда. Лялькин звонил ему домой, жена находилась в недоумении и, изображая искреннее огорчение, говорила о том, что подала заявление в милицию, но Мячиков так и не появился. Как в воду канул. Люди Лялькина рыскали по всему городу, объездили чуть ли не все места, где мог появиться Мячиков, но в итоге настал неприятный момент, когда утаивать дальше было смерти подобно, и Лялькин решился потревожить Казака. «Пусть тоже подключается, – с раздражением подумал он. – А то небось рассчитывает, что я всю работу делать за него буду, а он только бабки будет получать. Герой хренов». Лялькин интуитивно чувствовал, что одним Мячиковым дело не ограничится. И самым худшим было то, что Лялькин, привыкнув знать своих врагов в лицо, на этот раз был бессилен, потому, что не знал, кого следует опасаться и был ли тот человек на самом деле сотрудником ФСБ. Аппетит и сон расстроились совершенно, и Лялькин за последнюю неделю после исчезновения Мячикова нервничал столько, сколько не нервничал за всю жизнь. Да и было из-за чего, словно велась целенаправленная охота, и Лялькин бы не удивился, если бы следующим на примете оказался Казак. Он, наоборот, поверил бы, скажи кто ему, что так оно и будет.

Казак его ничем не обнадежил.

– Ну нет Мячикова, так нет! Чего ты волнуешься! У него на руках нет никаких доказательств, а все остальное просто слова. Чего ты боишься?

– Как не бояться, Леонид Петрович? Откуда я знаю, что скажет этот Мячиков. Может с потрохами сдать нас спецслужбам.

– Ну и пускай сдает, – беспечно отвечал Казак. – Его никто слушать не станет. Мне-то что! Обыск проводить никто не будет, а документы у тебя спрятаны. Так что твой Мячиков – пустое место.

Вот и весь разговор, который совсем не успокоил Лялькина. Казаку хорошо говорить, когда он со всех сторон защищен, себя-то он вытащит в случае чего, а вот Лялькина спасать не станет. Тот должен теперь сам себя вытаскивать из болота.

Донельзя раздраженный Лялькин предупредил секретаршу, чтобы вечером она ждала его в гостиничном номере. Это и было его отдушиной. Она не загружает его всякой дребеденью, а свое дело хорошо знает, так уходит его, что Лялькин ни о чем больше думать не может – откинется устало на подушку, и в сознании сплошная пустота, потому и денег ей отстегивает предостаточно. Двое охранников обычно оставались в машине, а двое других поднимались наверх и ждали Лялькина в коридоре.

Оставив охранников у двери номера, Лялькин зашел внутрь с вполне очевидной целью избавиться от охватившей его тревоги и дурного расположения духа. Секретутка уже лежала на кровати в одном белье, только лицо у нее было такое, словно не Лялькин явился, а противный старикан приперся, и ему это выражение лица совсем не понравилось.

– Чего это лицо у тебя такое кислое?

Он уже на ходу снимал пиджак, расстегивал рубашку – ничего не поделаешь, человек бизнеса, времени всегда мало, а успеть надо многое.

Отчего у секретарши кислое лицо, он понял, когда в его затылок уперлось дуло пистолета.

– Сохраняйте молчание, мистер Лялькин, и не дергайтесь.

«Из сортира вышел», – догадался Лялькин, медленно воздевая руки над головой. Помимо его воли они тряслись, и он ничего не мог с этим поделать.

– А вы, девушка, можете одеться. Извиняюсь за то, что вторгся в ваше интимное пространство, но, увы, других идей мне в голову не пришло.

Секретарша поспешила исполнить его просьбу, глядя мимо Лялькина.

– Ну, вы мне должны быть благодарны. Я хоть не помешал вашей любви. А то, знаете, были бы кое-какие угрызения совести. А так я успел до начала спектакля.

– Что вам надо? – спросил Лялькин, не узнавая своего голоса.

– Очень многое, Григорий Валерьевич. Для начала, я рекомендую вам подойти к двери и отправить ваших охранников домой вместе с теми, кто ждет вас на улице. Я человек стеснительный и не хотел бы афишировать свое присутствие. Для справки сообщаю: выстрел будет совершено бесшумным, а пуля, к счастью или к сожалению, даже не знаю, для кого как, пробивает с двадцати метров стальную каску.

Говорил незнакомец тихо и уверенно, и сомнений в том, что он выстрелит, не было.

– Казак заказал? – усмехнулся Лялькин. – Или ты сам решил проявить инициативу?

– Делайте, что говорят, – незнакомец ткнул Лялькина в затылок пистолетом, словно тот был щенком, которого подталкивали к миске с молоком.

С поднятыми руками, представляя, как это нелепо выглядит со стороны да и какой позор перед бабой, когда он в расстегнутых штанах, бряцая ремнем, идет к двери, словно послушная овца, Лялькин крикнул больше от злости на этого ублюдка, чем на своих охранников:

– Можете быть свободны! Сваливайте вообще на хрен отсюда, чтобы я здесь никого не видел!

– Какая блестящая игра! Вам надо было стать актером, Григорий Валерьевич. Как вы умело проецируете свои эмоции. Я думаю, вы бы с радостью меня придушили, только, увы, ситуация не та.

Было слышно, как охранники недоуменно перебросились между собой несколькими словами, словно не могли понять, что вдруг нашло на их шефа, когда они всю жизнь стояли под дверью и он не возмущался, но обсуждать его приказы не привыкли и поспешили ретироваться, списав все на плохое настроение Лялькина.

– Уединение, между прочим, способствует ведению плодотворной беседы. Вы как предпочитаете разговаривать: самостоятельно или с помощью медицинских препаратов?

– Мячиков сдал? – злобно прохрипел Лялькин, чувствуя особую злость оттого, что был бессилен и попался по своей собственной неосмотрительности. Ну почему же он сразу не догадался, чтобы охранники осмотрели номер?

– Для нашего разговора это не имеет никакого значения, а все-таки я рекомендую поправить вам брючки, все-таки не совсем красиво стоять перед женщиной со спущенными штанами, да и руки ваши