— Что ты будешь пить? — спросил он брата.

— Каберне, — ответил Рекс, и Девлин ушел.

Рекс, хромая, подошел к Клервуду. Том медленно положил газету на стол.

— Здравствуй, Маубрей.

Том Маубрей пристально взглянул на него и ответил:

— Здравствуй, Рекс.

Рекс не стал обращать внимание на тон этого приветствия. Он вспомнил, что не разговаривал с этим человеком уже девять лет и половину этого срока не видел его даже мельком. Маубрей был не похож на себя прежнего — и не только потому, что стал старше и похудел.

— Могу я предположить, что ты получил мое письмо?

Маубрей поднялся со своего «трона». Он по‑прежнему был красив, но лицо у него было очень худое и суровое. Тогда, в дни молодости, оно было круглым, и выражение его было мягкое, а теперь даже глаза Тома казались твердыми.

— Кажется, от тебя действительно пришло письмо, но я плохо помню это событие.

Рекс был взбешен, но сдержал себя. Он лишь улыбнулся и продолжил:

— Я хочу поговорить с тобой… Том.

Маубрея передернуло:

— Рекс, ты ведь понимаешь, что я теперь Клервуд. Обращайся ко мне «Клервуд» или «ваша светлость».

«Значит, вот как будет теперь», — с удивлением и беспокойством подумал Рекс.

— Я не называл тебя «милорд», когда мы сражались бок о бок в Испании, убивали французов и видели, как умирают наши товарищи.

— Те дни давно прошли, — с презрением ответил Маубрей. — У меня нет ни минуты лишнего времени. Я опаздываю. — Он бросил газету на чайный столик и собрался уйти.

Рекс хотел схватить его и удержать силой. Он был бы даже не прочь ударить Маубрея. Но вместо этого он сказал — очень тихо, чтобы никто не мог подслушать:

— Я приду к вам и встречусь со Стивеном.

Маубрей резко повернулся к нему лицом и воскликнул:

— Я не согласен!

— Я сделаю это, если ты не увезешь его из города. Существующее положение дел перестало меня удовлетворять.

Глаза Маубрея широко раскрылись, а потом словно застыли от холода.

— Я не имел в виду, что собираюсь сделать какие‑либо скандальные заявления, — хмуро произнес Рекс. — Но я хочу встретиться с ним. Я хочу побывать у вас с визитом. Я больше не могу ждать.

Маубрей подошел ближе и хриплым шепотом произнес:

— Я ничего не изменю в нашем соглашении.

— Я не хочу делать в нем никаких больших изменений. Стивен твой сын во всех отношениях, кроме природного. Однако и у меня есть некоторые права. И первоначально мы договорились, что я буду иногда видеться с ним как гость.

— Ты уже давно отказался от всех своих прав! Ты и должен был это сделать ради его будущего! Теперь я никому не позволю сделать себя посмешищем, — по‑прежнему тихо и хрипло ответил Маубрей.

Его поведение не испугало Рекса.

— Удивляюсь, как ты не сказал, что тоже не хочешь ставить под угрозу будущее Стивена.

— Я вырастил его как моего сына. Я дал ему все возможные привилегии. Я не позволю, чтобы снова поползли слухи.

— Я и не собираюсь их воскрешать, — хмуро сказал Рекс.

Он был потрясен. Любит ли Маубрей Стивена? До этой минуты Рекс считал, что любит: иначе Маубрей мог бы объявить всем правду. Теперь он с изумлением и беспокойством понял, что больше не уверен в этой любви.

— Я просто хочу прийти к вам с визитом. Мы старые друзья. Я спас тебе жизнь на войне, и все знают об этом. Однажды про это узнает и Стивен. У меня есть убедительные причины, чтобы прийти в гости к Клервуду, и это ты можешь сказать Стивену. — Рекс помолчал в нерешительности, чувствуя, как сильно и гулко бьется его сердце, и добавил: — Ты в долгу передо мной.

— Ни черта я тебе не должен! — заявил Клервуд. — Прошло уже десять лет. Я уплатил свой долг. — Он был в ярости. — Что ж, приходи, если хочешь. Но не смей превращать это в привычку. — Сказав это, он величаво удалился.

Рекс остался стоять на месте их разговора, чувствуя, как у него на теле выступает пот. Что случилось с Клервудом? Что превратило беспечного мальчика в сурового, холодного мужчину? Это волновало Рекса лишь потому, что имело отношение к его сыну. Беспокоиться о бывшем друге он не мог, потому что едва узнавал в Клервуде прежнего Маубрея.

Правда, он застал Тома совершенно врасплох. Если бы Том потрудился ответить на его письмо, они все обсудили бы в переписке и эта встреча не была бы нужна.

Рекс ухватился за свой костыль, сжав его крепче обычного, и вернулся к своим братьям. Когда он садился рядом с ними, Шон словно пронзил его насквозь взглядом своих светло‑серых глаз и спросил:

— Что у тебя с Клервудом?

— Мы старые друзья, — ответил Рекс, отводя в сторону глаза. — Я не виделся с ним много лет — с тех самых пор, как мы вместе были на войне.

— До чего же дружеская это была встреча! — сухо заметил Шон.

— Ты подслушивал? — с улыбкой спросил его Рекс.

— Нет, но мой стул повернут в ту сторону.

Рекс понял, что брат сказал правду.

— Я хотел возобновить наше давнее знакомство, но Клервуд сильно изменился.

— Он холодный и суровый человек, — вступил в разговор Девлин. — У меня были с ним дела. Похоже, что он очень озлоблен. Ты спас ему жизнь в Испании?

Рекс внутренне напрягся, но улыбнулся и ответил:

— Я вынес его с поля боя, когда он не мог идти сам. Так что думаю, можно сказать, что я спас ему жизнь.

Девлин отпил виски. По его глазам было невозможно понять, что он думал. И Рекс понял, что сводные братья, оба очень догадливые и проницательные, не вполне верят ему и что‑то подозревают. Поэтому он сменил тему разговора:

— Шон, ты приедешь летом в Эдер? Я хочу поехать туда из города и пожить там немного.

Шон улыбнулся, давая понять, что, если собеседник в разговоре прибегает к уловке, он это видит.

— Мы еще не определились с планами на лето, — ответил он.

Вдруг его взгляд переместился на что‑то позади Рекса, глаза широко раскрылись, и он сказал:

— Сюда только что вошел твой друг Дэшвуд.

Рексу было очень трудно усидеть на месте. Образ Бланш заполнил его ум и принес с собой тревогу, которой Рекс не хотел. Он пожалел, что сидит спиной к залу, и медленно повернулся в сторону остальных посетителей.

Дэшвуд стоял недалеко от него в обществе двух своих молодых друзей. Они шумели и громко смеялись. Рекс уже забыл, что Дэшвуд одевается безупречно, довольно хорош собой и фигура у него спортивная. Сейчас он вбирал в себя каждую подробность его внешнего вида — накрахмаленную белую рубашку, строгий костюм, начищенные до блеска ботинки. Его душа наполнилась ненавистью и даже ревностью. В первый раз с тех пор, как он услышал, что Бланш помолвлена с Дэшвудом, у него мелькнула мысль, что она, возможно, уже делит постель с новым женихом.