— Выбирай, — буркнула Макс.

Гайяна, ни секунды не сомневаясь, ткнула в одну из них:

— Давай сюда. Либо одного найдем, либо второго, либо обоих. Статистической погрешности тут быть не может.

* * *

Флаер приземлился, и я с облегчением увидел свою боевую валькирию и вместе с ней эгоистическое солнышко в кудряшках. Увидев Тайвина, Гайяна всплеснула руками и вознамерилась заплакать. Угу, все с тобой понятно: ты, может быть, и эгоцентрическая карьеристка, но в первую очередь женщина до мозга костей, чуть что — сразу слезы лить. То ли дело Макс.

— Нет! Без слез, некогда, втяни обратно! — строго сказал я, Гайяна хлюпнула носом и подчинилась. Мы втроем осторожно занесли штатного гения в аппарат. — Гони, Макс. Времени нет.

Флаер стартовал на предельной скорости, умница Макс просекла расклад, и направила машину к госпиталю. Я же с каждым мгновением ощущал, как по крупинке утекает время. И жизнь.

— Живи, чудик ты очкастый, еще своими мохнорукими задоголовыми гамадрилами повелевать будешь, — приговаривал я, держа Тайвина на руках так, чтобы не тревожить пробитое легкое. Штатный гений нашей конторы рвано хрипел, розовая пена пузырилась на губах, самодельный мой лубок из палок и халата съехал, и я понимал, что дорогу до больницы мы оба можем и не пережить. Тай просто сейчас загнется, а я… да я себя с потрохами съем, если его не довезу.

— Живи, живи, дыши давай. — Я загнанно смотрел на то, как грудь ученого совершает все более неровные и неглубокие движения, и понял, что если я не прыгну выше головы — все.

Повинуясь необъяснимому порыву, я положил руку ему на грудь, начал напевать что-то из недавно услышанного и в красках представил, как дыхание стабилизируется, адреналиновая буря стихает, уступая место спокойной сосредоточенности и экономии ресурсов. Вспомнился почему-то Вик и та ночь в больнице. Срастим кости силой мысли! Я нервно хихикнул и снова сосредоточился.

Краем глаза увидел, как повернулась ко мне Макс, услышав, что мы сзади притихли, и уже хотела что-то спросить, как осеклась и отвернулась. Дыхание Тайвина стало будто ровнее, глубже, хотя и реже, и я попробовал удвоить усилия: что бы я ни сделал, раз есть эффект — надо продолжать. Поле зрения резко сузилось, по бокам все ушло в полную темноту, отчетливым и ярким осталось лишь пятно крови на белой рубашке — второе межреберье по среднеключичной линии — у меня под пальцами, на нем я и собрал фокус.

В какой-то момент все перед глазами побледнело, поплыло, и мне показалось, что от моей ладони в грудную клетку гения течет что-то неуловимое, почти прозрачное, как марево жаркого воздуха, но живое и цветное, вот только цвет я поймать не смог и уплыл в неизбывную первобытную тьму.

* * *

Только что Чез шептал что-то главе научников, почти баюкая его на руках: ни Макс ни Гайяна не могли разобрать, что именно — мешал шум флаера, летевшего на пределе скорости в госпиталь. Но вдруг оба затихли, и тот, и другой.

Макс резко обернулась, чтобы узнать, что происходит, и увидела, как оперативник, положив ладонь Тайвину на грудь, начал что-то напевать. В первую секунду Макс решила, что гений скончался, а с головой у хитрой рыжеглазой морды и так были нелады, так что неудивительно.

И почти собралась поинтересоваться, в чем дело, но пока подбирала слова, застыла от изумления: ладонь Честера приподнялась на пару сантиметров, и между мужчинами протянулся сначала тонкий серебристо-синий канатик света, а потом словно целый поток хлынул. Она моргнула, и видение исчезло. «Показалось» — подумала Макс и отвернулась, рассудив, что если Тайвина уже нет, ее комментарии будут неуместны, а если все же не показалось… тогда тем более.

Через пару минут флаер подлетал к парковочной площадке больницы, и внизу уже ждали добрые дяди и тети в белых халатах, когда Макс обернулась на глухой стук — первопроходец тяжело свалился на пол в глубоком обмороке, выпустив Тайвина из рук. Макс дернулась было к нему, но флаер заложил финальный вираж, и, пока она отстегивала ремень безопасности, обоих уже вытащили, пристроили на носилки и утащили куда-то в недра больницы.

— Ты видела? — Макс понимала, что Гайяна вряд ли ответит, но не могла не спросить. Та, задумчиво покручивая прядь волос в пальцах, словно забыла о том, кто виновница творящегося бедлама, и неторопливо сказала:

— Ты знаешь, я не уверена до конца, но если Тайвин выживет, я даю слово, что рядовым лаборантом к нему пойду. Такого я никогда еще не видела, а хочу. — И ее глаза загорелись тем азартным огоньком исследователя, который из правильного экспериментатора никакими стрессами не вытравишь. И добавила, глубоко вздохнув: — Только б выжил. И чтоб ваш кошак драный не девятую жизнь разменял.

— Типун тебе на язык! — испугалась Макс и побежала внутрь. Гайяна, все еще пребывая в глубокой задумчивости, пошла следом, решая по пути, сразу сдать Макс Честеру, когда тот свои прекрасные глазоньки откроет, или предоставить ей возможность самой выкручиваться. Честь и совесть орали о том, что стоило бы сразу, а женская солидарность и остатки дружеского расположения, отполированные романтичной жалостью к несчастной безнадежно влюбленной классике — босс и его помощница, — демонически нашептывали не торопиться, и посмотреть на индийское кино еще немного.

* * *

Враки это все, что в обмороке люди ничего не видят! Или со мной что-то не так. Все время, пока я был где-то там, в безвременье, я гонялся то